Читать книгу - "Замок в облаках - Керстин Гир"

Похоже, так оно и было, особенно если в голень со всей силы врезается металлический утюг, раскрученный на проводе, как камень на верёвочке. Пьер заорал и снова упал на колени. На этот раз он выронил нож. Острый край утюга даже порвал ему брючину.

Старая Берта или какая-то другая неожиданно загрохотавшая техника тем временем умолкла. Свет тоже перестал мигать.

Яростно сопевший Пьер пытался подняться на ноги, уцепившись за Толстую Бабёху. Вопреки своей всегдашней привычке, Павел сегодня выключил её, не догладив бельё. В катке осталась пятиметровая парадная дорожка из штофа, ширина которой была около пятидесяти сантиметров, одна из тех, которые в ресторане использовались для сервировки праздничного ужина. Две трети дорожки оставались неглажеными.

Недолго думая, я схватила свободный конец дорожки и воткнула его между валиками Толстой Бабёхи с другой стороны от Пьера, барахтавшегося рядом, так, что он оказался как бы в петле из ткани, перевела выключатель сбоку в положение «вкл» и отскочила назад.

Пьер и моргнуть не успел, как оказался вплотную прижатым к бельевому катку, куда слева и справа от него затягивало дорожку. А то, что затянуло бельевым катком, освободить можно было только с большим трудом – уж это было известно всем в прачечной. Хотя повар бешено размахивал руками, дотянуться до выключателя он не мог.

– Ты, коварная дрянь! – проревел Пьер, когда до него дошло, что он оказался в ловушке, притянутый к одному из самых мощных гладильных катков в отрасли прачечных услуг. В смысле, когда Толстую Бабёху приобрели, так оно, без сомнения, и было. – Я тебя всё равно замочу!

– Скорее уж каток тебя разгладит так, как праздничную скатерть, – сказала я.

На всякий случай я наподдала ногой по ножу, и он улетел под плиссировочную машину, стоявшую тут же.

– Ну ладно, я пока пойду. – Я вежливо попрощалась и взяла Дашу с кучи белья. – Если уж я пробралась через угольный подвал внутрь, то наверняка выберусь через него и наружу. – Привет Людвигам!

Пьер проорал что-то такое нецензурное, что смутило бы даже Грейси.

Мои слова насчёт угольного подвала, конечно, были отвлекающим манёвром. На самом деле я собиралась вылезти через лыжный подвал. Крутая угольная горка прекрасно подходила для того, чтобы проникнуть внутрь, но вылезти наружу через неё было значительно сложнее, особенно с бесчувственным ребёнком на руках. Хорошо, что Пьер, прижатый к Толстой Бабёхе, не мог подсмотреть, куда я направилась на самом деле. Для этого ему пришлось бы вывернуть голову на сто восемьдесят градусов. Впрочем, он и не пытался: каток неотвратимо засасывал его, а он изо всех сил сопротивлялся. Я чуть не испустила победный вопль. Однако рано радоваться, ведь ни я, ни Даша ещё не были в безопасности. В тот момент, когда я собиралась нырнуть в проход, соединявший прачечную с лыжным подвалом, по моим волосам скользнуло что-то влажное. Я, испугавшись, остановилась. И очень правильно сделала, потому что в следующую секунду увидела, как на стекло двери, ведущей к наружной лестнице, упала чья-то тень. Затем дверь отворилась.

Я едва успела нырнуть в угол и вместе с Дашей втиснуться за шкафчик, в котором держали лыжную мазь. Я затаилась, как мышка, всей душой надеясь, что в полутьме нас не разглядят. Из прачечной по-прежнему раздавалась громкая брань, к которой теперь присоединился женский голос. Госпожа Людвиг наконец-то добралась до своего сообщника. А господин Людвиг решил проникнуть в отель через чёрный ход. Очень умно! Ещё бы две секунды – и я угодила бы прямо в его объятия. Однако теперь он торопился на шум и в нашу сторону, слава богу, даже не взглянул.

Я перевела дух. Теперь у меня было два пути. Один – бежать с Дашей через лыжный подвал. Или же…

Послышался щелчок – и Толстая Бабёха перестала гудеть.

– Она смылась через угольный подвал! – В голосе Пьера звучала неприкрытая ярость. – Вам нужно вон туда!

Я осторожно опустила Дашу на пол, положив её голову на веник. Выйдя из-за шкафчика, я прокралась обратно, перебегая от машины к машине. Как я теперь была благодарна фрейлейн Мюллер за то, что она требовала от всего персонала носить туфли, не производящие шума! Будем надеяться, я ещё успею её поблагодарить. Притаившись за сушилкой, я наблюдала, как Пьер направился к угольному погребу. За ним поспешно последовали пушистые седые головы обоих Людвигов.

– Если она ещё не вылезла из подвала, она моя! – услышала я слова Пьера.

– Судя по всему, она хитрая маленькая тварь, – это сказал господин Людвиг. Он шагнул в угольный подвал последним. В руке у него был пистолет, заставивший меня на секунду оцепенеть.

Я понимала: то, что я задумала, крайне легкомысленно, но, если у меня всё получится, я одним ударом отделаюсь от всех троих. Я набрала воздуха в грудь, выскочила из моего укрытия и на цыпочках побежала к двери.

Ещё два метра. Полтора. Метр!

Я оказалась возле двери угольного подвала и осторожно налегла на неё. Я ощутила, как она тронулась с места, медленно, потом быстрее… И тут она скрипнула.

Людвиги обернулись. Голова Пьера уже торчала в люке. Господин Людвиг поднял пистолет.

Нет, нет, нет! Не для того я преодолела столько всего, чтобы сейчас сдаться! Что-то хлопнуло, как будто из бутылки шампанского вылетела пробка. Из последних сил я налегла на дверь, навалившись на неё всем телом, и опустила тяжёлый литой засов.

Получилось!

Только теперь я ощутила острую боль в плече. Когда я потянулась рукой пощупать, что там, пальцы намокли. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что в меня стреляли. Красное на моей руке – это была моя кровь.

Прав был господин Людвиг: глушитель у его пистолета был и правда отменный.