Читать книгу - "Рукопись, написанная кровью - Анна Данилова"

– Но ты же сама знаешь, кто ее убил…

– Она убила себя сама, но я не смогу это доказать, не затрагивая дела священника. Ведь она работала на ЕГО убийцу… – Юля говорила так открыто, потому что даже если бы ее телефон и прослушивался, ничего ценного она все равно бы не выдала. – Да, кстати, я хотела тебя спросить, а что делали в твоей машине, которую вы с Щукиной сожгли, туфли Марины? Это были ее туфли, так что не отпирайся…

Здесь могло бы показаться, что Юля его сознательно подставляет, но дело было в том, что его ответ она знала уже заранее, а потому ничем не рисковала, говоря по телефону такие опасные на первый взгляд для Крымова вещи.

Последовала пауза, от которой ей стало не по себе: неужели он на ходу придумывает ответ? Какая мерзость.

– Не утруждай себя…

– Я спал с ней.

«Что и требовалось доказать».

– А потом она возвращалась домой без обуви? – теперь можно было уже и поиздеваться всласть. Сквозь слезы.

– Она любила прятать в машинах своих мужчин туфли, чулки, пачкать сиденье (и не только) помадой… Компрометировала их, получая от предполагаемых семейных скандалов массу удовольствия. Вообще-то она была приличной дрянью.

– Приличной? Я не ослышалась? И как же на это реагировала твоя благоверная? Она не пыталась примерить найденные туфли или трусики – трофеи! – твоих любовниц? Или, может, она их коллекционировала и теперь собирается открыть в Париже музей? И как же вы его назовете?

– Земцова, какая ты злая! Щукина все знала и молчала, потому что практически каждый день могла бы передавать мне привет от Чайкина…

– Она изменяла тебе? Какой ужас!

– Не кривляйся, а слушай меня. Вспомни, как ты пыталась меня здесь найти, и действуй сообразно схеме, понятно?

– Стой! Берестов… – Она собиралась сообщить Крымову о смерти его невезучего приятеля, но не успела: их разъединили. Или, вероятнее всего, он сам поторопился повесить трубку.

Создавалось впечатление, что Крымов, вдруг опомнившись, вспомнил о возможном подслушивании и решил резко прекратить разговор. А говоря о схеме и полагаясь на Юлину сообразительность, он скорее всего имел в виду связь через Главпочтамт.

– Звонят… – услышала она откуда-то издалека, очнулась от обрушившихся на нее воспоминаний, связанных с Парижем и всем тем хаосом в отношениях, которые так изранили ее в эту поездку, и замотала головой, прогоняя подступающую к ней тоску и мерзкое чувство слабости.

– Кто звонит? – Она вопросительно посмотрела на телефонный аппарат, который молчал, сутуло и покорно свернувшись на столе, словно чувствующий свою вину голубой кот.

Но ответ не потребовался: звонили в дверь.

– Я сама открою, – и Юля пошла на звук. Подошла к двери, осторожно приблизила лицо к «глазку», заглянула в него и увидела человека, визита которого она ждала весь этот невыносимо долгий месяц.

– Шубин! – и она через секунду уже повисла у него на шее, рыдая и не стесняясь своих слез.

* * *

Наташа накормила Шубина, и Юля увела его в спальню, усадила в кресло, сама легла поверх убранной постели, свернувшись калачиком, и, все еще не веря своим глазам, попросила его рассказать ей все-все, что произошло с их троицей в С. после того, как сама она уехала с Харыбиным в Москву.

Сначала, по словам Шубина, были обычные и неинтересные дела, связанные с неверными супругами, затем они искали дочку директора маслозавода – слепую девушку, которая вышла из дома и не вернулась…

– Нашли?

– Нашли. Она просто-напросто сбежала от родителей, чтобы жить со своим парнем. Но если честно, то всеми этими делами занимались в основном мы со Щукиной. И хотя она чувствовала себя скверно, все равно мы провернули всю эту нудную и довольно-таки сволочную работу за считанные часы.

– А что делал в это время Крымов?

Шубин поднял голову, взъерошил пальцами и без того короткие и непослушные жесткие волосы и посмотрел на Юлю задумчивыми и грустными глазами, как бы спрашивая ее, а стоит ли теперь ворошить прошлое, есть ли в этом необходимость.

– Говори. Чего уж там… У него появилась новая пассия, которой он и посвящал все свое свободное время?

– Почти угадала. Пятьдесят на пятьдесят: остальное время он отдавал своему роману, или эссе, как он называл свое творение.

– А денежки за вашу работу получал, конечно, он?

– Так ведь хозяин же!

– Вот свинья! – в сердцах воскликнула Юля и покачала головой. – Но я не удивлена и никакой травмы не получила, услышав про женщину. Ну и кто она такая?

– Очень странная особа. Вернее, обычная, да только слишком уж высокого о себе мнения. Ты бы слышала, как разговаривала она с нами – со мной и Щукиной – по телефону. И ведь знала, что Надя его жена, а все равно звала к телефону тоном, не терпящим возражения.

– У нее прибалтийский акцент? – спросила Надя, уже и так зная, о ком идет речь.

– Тебе уже известно, кто она?

– Да. Она еще перед тем, как мне приехать сюда, забросала меня письмами с просьбой о встрече. Словно бы ждала меня… – и Юля рассказала Игорю подробно все, что случилось с ней после побега от Харыбина.

История с Аперманис произвела на Шубина сильное впечатление, потому что, выслушав ее, он долгое время не мог даже ничего сказать.

– Молчишь? Вот и я ничего не могу понять. Зачем им с Харыбиным надо было вытаскивать меня сюда, в С., зачем так долго она морочила мне голову, притворяясь идиоткой, да еще платя мне за то, чтобы я находилась с ней рядом, такие бешеные деньги.

– Значит, им действительно ЭТО было нужно.

– Но что ЭТО? О чем ты?

– Думаю, что им в первую очередь был нужен Крымов. И ты права, когда говоришь, что они планировали провернуть эту операцию с его поиском за более короткий срок.

– То есть они были уверены в том, что я поддерживаю с ним связь, пуcть даже и деловую, и что я ЗНАЮ о его местонахождении?

– Другого объяснения я найти не могу. Потому-то последнее время ей было так трудно вести себя прежним образом: ты же сама говорила, что она следила за тобой, появлялась на твоих встречах то с «клиентом» – Глобусом, то с мнимым Крымовым, то есть переодетым Чайкиным, а потом ее вообще можно было спокойно застукать где угодно с твоим Харыбиным. Значит, примерно в последнюю неделю вашего с ней знакомства и «сотрудничества» она не особенно переживала, что ты можешь ее в чем-то заподозрить, а потому была готова идти ва-банк…

– Да, они выглядели как отчаявшиеся люди. Они поняли, что просчитались, что я тоже не знаю, где искать Крымова, а потому Аперманис стала работать грубее, отчаяннее. Я даже боялась, что она «очнется», наговорит мне грубостей и потребует назад свои деньги. Если бы ты только знал, как эти баксы пригодились мне в осуществлении МОЕГО плана! Я же отправила в Германию Миллершу! Мы потратились на туристическую путевку в Германию не только на Миллершу, но и на меня, чтобы у них не оставалось никаких сомнений, что я лечу в Берлин… – и Юля рассказала Шубину об их грандиозном плане по запутыванию следов и о том, как Миллершу, эту, в сущности, толстушку, приодели и поставили на каблуки, да еще нацепив на нее парик, чтобы она хотя бы издали напоминала Земцову.