Читать книгу - "Лето быстрых перемен - Николай Рябов"

– Только без глупостей! – властно предупредил банкир присутствующих, но народ в зале, кажется, и не собирался жертвовать собой ради какого-то клерка, благо почтенной публике было что снимать и о чем рассказывать многочисленным читателям, зрителям и слушателям!

Люди дружно повскакали с мест и ошеломленно наблюдали за тем, как Гнедин молча тащит заложника к выходу, который сейчас блокировал один из его мордоворотов.

Парень у двери оказался с головой и не помешал боссу покинуть помещение. Как только за Гнединым захлопнулась дверь, зал моментально взорвался эмоциями.

Что это было – словами не передать. Скажу лишь, что, пытаясь вырваться из конференц-зала в окружении десятка телекамер и, минимум, сорока кричащих наперебой журналюг, я больше всего молил Господа, чтобы он сохранил мои кости невредимыми, причём, не только на конечностях!

В конце концов, я таки оказался в коридоре. Судя по реакции людей, что находились снаружи и видели вооруженного банкира, Гнедин побежал куда-то вниз.

– Он отпустил заложника!!! – верещала в трубку мобильника уже знакомая мне белокурая дива с визгливым голосом. – Здание блокировано милицией, так что срочно присылайте ещё одну съемочную!!!

Поскольку в коридоре я всё время пребывал в плотном кольце репортёров и операторов, которые, перекрикивая друг друга, просовывали к моему лицу микрофоны и слепили осветительной аппаратурой, пришлось подчиниться ситуации и ответить на некоторые животрепещущие вопросы, не особо вдаваясь в детали.

Кольцо вокруг меня всё время подпитывалось информацией извне и, в паузах между собственными ответами, я успевал улавливать кое-что с чужих слов.

Если я правильно отслеживал обстановку, то Гнедин, выскочив из конференц-зала, первым делом потащил своего секретаря в ближайший кабинет, из которого можно было увидеть парадное крыльцо.

Судя по всему, охрана на входе сработала четко и заперлась внутри здания, как только рядом с ним появились омоновцы.

Оценив ситуацию, банкир, вероятно, бросил заложника и рванул в свои апартаменты этажом ниже (потом стало известно, что в эти минуты Гнедин пытался избавиться от наиболее неудобных документов, а заодно прихватил из сейфа несколько пачек валюты).

Мне удалось вырваться из репортёрской западни лишь через десять минут. Под конец даже пришлось обругать ребят из новостей, которые буквально не давали проходу. Я не мог больше ждать, потому что должен был срочно связаться с Максимычем – похоже, он всё ещё куковал с ментами где-то снаружи.

– Почему ты не отвечаешь на звонки?!!! – первым делом возмутился шеф, но я не стал объяснять ему, что из-за творящегося вокруг бедлама, просто не слышал телефонный вызов и минуту назад даже не имел возможности сунуть руку в карман с мобильником.

– Где вы находитесь?! – засипел я в трубку и только сейчас понял, что в сражении с прессой почти полностью потерял голос.

– Мы у главного входа – эти бульдоги забаррикадировались изнутри! – коротко обрисовал ситуацию Маркелов. – А где Гнедин?!

Я выразительно вздохнул:

– Хрен его знает! Наверно, изо всех сил пытается выскользнуть из здания! Вы хоть контролируете заднее крыльцо?!

– Не только крыльцо, но и все окна! Правда, пока этот деятель никак себя не выдал…

В этот момент вдоль коридора промчалось несколько человек с видеокамерами и тяжеленными штативами. По пути телевизионщики лихо маневрировали среди обитателей этажа, которые дружно высыпали из своих кабинетов в надежде выяснить, что творится в банке.

Мне чудом удалось перехватить какую-то плотную девушку, что замыкала группку беглецов и, по очевидной причине, уступала остальным в скорости.

– Где Гнедин?! – коротко спросил я, но запыхавшаяся бегунья не сразу поняла, что от неё, собственно, хотят.

Когда до журналистки всё-таки дошла суть вопроса, она махнула рукой в сторону пожарного выхода, куда только что убежали остальные.

– Говорят, полез на крышу! – сообщила девушка и тут же устремилась вдогонку товарищам.

Мобильник не был отключён и Максимыч отлично расслышал ответ толстушки.

– Придётся лезть на крышу! – предупредил я шефа, решительно шагая в дальний конец коридора. – Не знаешь, сколько там до соседнего здания?

В ответ Максимыч непечатно выругался.

– До ближайшей крыши метров семь или восемь! – сообщил он позднее с явной досадой, оценив на глазок ширину предполагаемого препятствия. – При желании можно перескочить!

Во время разговора со мной Маркелов попутно советовался с командиром омоновцев, которому сейчас предстояло захватить беглеца. Судя по всему, ни Маркелов, ни омоновец никак не предполагали, что Гнедин попытается удрать по крышам, и теперь из трубки доносились резкие команды, подгоняющие не слишком расторопных бойцов.

– Только не упустите его! – попросил я Максимыча несколько раз, покуда спешно поднимался наверх по длинным гулким маршам с чугунными перилами.

Маркелов так и не дал мне вылезти на крышу вслед за теми, кто оказался гораздо проворнее.

– Лёшик, он уже внизу! – сообщил вскоре Максимыч и, в первую минуту, мне показалось, что он шутит.

– Как внизу?! Кто ему помог?! – недоуменно спросил я, застыв на последних ступенях, что отделяли меня от чердачной двери с отстреленным замком.

Маркелов не стал морочить голову.

– Он сорвался, Лёша!.. Слышишь? Сорвался! – сообщил шеф в трубку, и от этой новости я растерянно прикусил губу.

Когда я подбежал к месту происшествия, вокруг неподвижного тела уже собралась толпа, которую едва сдерживал десяток омоновцев с автоматами.

«Скорая» приехала буквально через пять минут, но врачебная помощь банкиру уже не понадобилась – при падении Гнедин размозжил себе голову об асфальт и, по мнению медиков, погиб практически мгновенно.

Мы с Маркеловым потом еще не раз бывали на этом пятачке между соседними зданиями и вместе со следователями из прокуратуры дважды поднимались на крышу банковского особняка. Как показала экспертиза, Гнедина подвели собственные туфли, из-за которых он и поскользнулся во время разбега. Не случись этого, банкир наверняка перемахнул бы через шестиметровую пропасть и, возможно, успел бы уйти от преследователей.

Кстати, очевидцы в один голос утверждали, что человек падал с крыши молча.