Читать книгу - "Польский синдром, или Мои приключения за рубежом - Вероника Вениаминовна Витсон"

Вдруг я совершенно забылась и написала в блокноте только одну цифру и она, к моему большому сожалению, выиграла. Веслав ликовал – он теперь обладал большим количеством жетонов, но сколько их было, я не знала – сбилась со счёта, да это меня, собственно, и не интересовало.

Я опомнилась, когда он взвыл от радости приумножения количества жетонов после очередного выигрыша, совершенно забыв о хладнокровии, когда одна из его ставок возросла в тридцать пять раз. Он стал смелее, а я не знала, что делать и, как перестать выигрывать, тем более, к нам присоединились проигравшиеся в пух и прах юнцы, и, копируя ставки Веслава, начали тоже выигрывать.

Я уже пришла в полное отчаяние, но вдруг, вместо написанной мной цифры, шарик улёгся на «зеро», и Веслав проиграл какую-то большую сумму. То, что очень большую, я догадалась по стальному взгляду, которым он меня полоснул. Я попыталась скрыть злорадство и упорядочила свои мысли. Теперь все мои помыслы были направлены на второй акт запланированного спектакля.

Веслав выделил три стопки жетонов, после того, как я написала цифру, и сделал ставку, но бесстрастный шарик, почему-то снова упал на «зеро». Великан метал громы и молнии, в воздухе повис тягомотный клубок страха, сменивший ликующую алчность. Меня посетила новая волна азарта, но я вовремя вспомнила, что, согласно сценарию, должна изредка хвататься за живот, что я незамедлительно и сделала, скорчив болезненную мину.

Внезапно я написала «восьмёрку» – мою счастливую цифру, с помощью которой мне удалось выиграть когда-то очень большую сумму, а разгневанному Веславу, конечно же, ничего не оставалось, как поставить на неё. После остановки рулетки шарик прыгнул на «восьмёрку» и скакнул вертикально. Было ясно, что выигрывает «восьмёрка». Я кожей чувствовала волну вожделенного ликования, исходящую от игроков – юнцы тоже поставили на «восьмёрку». Шарик улёгся. Казалось, время замедлило свой привычный бег, кадры были настолько замедленными, что едва приметное горизонтальное подрагивание шарика в ячейке было в десять раз медленнее, чем колебание обыкновенного часового маятника. Я, не отрываясь, смотрела в одну точку, у меня звенело в ушах, мне казалось, что ещё мгновение – и я, полностью опустошенная, свалюсь под стол. В одно из мгновений, шарик качнуло к «тридцатке», мне померещилось, что рулетка чуть дрогнула, и шарик плавно скатился на номер «тридцать».

То, как рявкнул Веслав, было идентично трубному звуку, который издаёт взбесившийся слон в непроходимых африканских джунглях, задирая хобот и становясь на дыбы. Его можно было понять – у бедолаги осталось всего несколько жетонов скромных номинаций. От ярости он потерял дар речи и вонзал в меня искромётные взгляды. Я импульсивно сделала вид, что корчусь от боли, снова хватаясь за живот.

– О, боже! Всему виной зелёный куриный паштет! – жа-лобно проверещала я и стремительно направилась к выходу, скрестив руки в области живота.

Мои ошарашенные телохранители, не успевшие очухаться от коварных проделок мадам Фортуны – взлётов и падений судьбы, окончательно раздавленные, молча семенили за мной.

Спасительные двери были уже близки, когда передо мной, преграждая путь, выросла гора из плоти и крови по имени Веслав, с горящими фонарями вместо глаз и растопыренными руками, похожими на садовые грабли, издававшая какието сиплые звуки, и, надо сказать, выглядящая очень устрашающе и внушительно. Рядом извивался утробным селитёром мой муженёк.

– Посторонитесь! Иначе, я за себя не ручаюсь, и можетслучиться взрыв, за последствия отвечаете вы! – дико возопила я, чем вызвала интерес приближающейся дамы.

– Что здесь происходит? – недоуменно спросила она, от-крывая двери дамского туалета, а я тем временем, воспользовавшись заминкой, шмыгнула в проём и внедрилась на сугубо женскую территорию, без промедления закрывшись в кабине, откуда меня не так-то просто можно было достать.

Не нужно и говорить, что сердце моё прыгало, как взбесившийся рулеточный шарик. Я усмирила его путём давления пальцем на точку чуть выше запястья, вытащила из сумки большой пластиковый пакет и, натянув его на унитаз, уселась, на мгновение расслабившись, прежде чем приступить к третьему акту, от которого целиком и полностью зависела моя свобода.

Конечно же, мало освещённое «отхожее место» даже отдалённо не тянуло на гримёрную, но выбирать не приходилось. Достав из сумки зеркало, я прицепила его на очень пригодившийся для этой цели крючок, и принялась за работу.

Клей почти высох, – за столько-то лет! По этой причине чуть было не сорвалась вся операция. Орудуя зубочисткой, мне удалось расковырять засохший слой и проникнуть в глубины тюбика. Ресницы приклеились с большим трудом, легче было с бровями, но с губами пришлось повозиться, хотя желеобразное вещество, из которого они были сделаны, почти не пострадало от времени.

Я поспешила изменить свою внешность, но выпустила из виду, что сначала лучше переодеться. Элегантный чёрный брючный костюм, который я купила давным-давно, в первые дни своего пребывания на польской земле, сбросить не представляло труда, а вот натянуть чёрное муаровое платье, оказалось гораздо сложнее – я чуть не смахнула приклеенный грим и едва его напялила. Я надевала это платье всего дважды, и оба раза были связаны с отелем «Мариотт», оно так и лежало свёрнутым, а мне даже в голову не пришло, что я ухитрилась так раздобреть на щедрых польских хлебах.

Но хорошо, что я вспомнила об одной важной вещи – о своей вызывающе-белой коже, которую Стефан Гульчевски назвал когда-то перламутровой. Я долго и безрезультатно рылась в сумке, пытаясь выудить пудреницу с коричневой пудрой. Был миг, когда мне сделалось нехорошо от мысли, что она потерялась, и на лбу от страха выступила холодная испарина.

Цвет кожи является неимоверно важным штрихом в изменении внешности с помощью грима – это примерно то же самое, что из позитива сделать негатив.

– О-о-о! – испустила я радостный выдох, вылавливая, наконец, из недр сумки пудреницу, которая посмела играть со мной в кошки-мышки.

Нужно было спешить. Со стороны входных дверей послышались какие-то женские возгласы и экспансивное рычание Веслава. Хорошо, что в туалете всегда кто-нибудь околачивался, иначе бы он уже вбежал и проверил каждую кабину.

После нанесения густого слоя коричнево-золотистой пудры на кожу лица и в области декольте, можно было натягивать чёрный парик, что я и сделала, затем перекрестилась и прочла три раза «Отче наш».

Я была готова приступить к следующему, самому ответственному, этапу.

Выйдя из цитадели, я сразу же подошла к зеркалу и обомлела... от полной невозможности узнать самоё себя. Но любоваться было некогда. Возле зеркала вертелась полька, переводчица