Читать книгу - "Фельдмаршал должен умереть - Богдан Сушинский"

…Но в то утро княгиня вновь решилась спуститься в бассейн. Вот уже несколько дней над Генуэзским заливом метались шторма, время от времени сопровождавшиеся холодными ливневыми дождями — порой настолько холодными, что, казалось, где-то там, на Корсике и Сардинии, выпали снега, — и Сардони не выдержала. Приказала Матье, исполнявшему, кроме всего прочего, еще и обязанности истопника, оживить специальный обогреватель и позволить ей понежиться.

На вилле были две небольшие комнаты, доступ в которые всем ее обитателям, кроме шведки Кристины, занимавшейся уборкой, был строго-настрого запрещен. Однако включить в этот перечень бассейн Мария-Виктория почему-то забыла. Теперь она уже не помнит, какая именно надобность привела туда Нантино, как не помнит этого, очевидно, и он сам. Важно, что Сардони обнаружила его появление лишь тогда, когда еще один ее ненадежный «тело хранитель» оказался у борта бассейна и, похоже, не сразу заметил, что хозяйка виллы возлежит там на спине, закрыв глаза и раскинув руки, совершенно обнаженная.

— Извините, княгиня, но мне…

— Вам следовало бы тотчас же утопиться со стыда, мой «телохранитель», — съязвила княгиня, довольно быстро придя в себя от первой волны смущения. Но не поднялась с топчана, не потянулась за одеждой. — Вы не подумали о том, что мало ли чем может заниматься в теплом бассейне женщина, почти два месяца не знавшая мужчины?

— Ну что вы, княгиня!

— Вы, конечно, убеждены, что подобными вещами ваша княгиня в одиночестве заниматься не способна, — так и не позволила она ему высказать то, с чем Нантино собственно явился к ней.

— Нет, конечно. То есть да…

— И долго вы еще намерены рассматривать меня?

— Извините, ухожу. Всего лишь хотел сообщить, что в окрестностях виллы неспокойно.

— Вы так думаете? — Мария-Виктория продолжала лежать. Единственное, что она сделала при этом, — согнула правую, со стороны мужчины, ногу в коленке, прикрывая то самое интимное, что могло повергнуть Нантино в сексуальный трепет.

— Это очевидно, княгиня. В предгорьях постреливают. Там идут стычки.

— Кого с кем?

— С уверенностью сказать трудно. То ли муссолинисты поссорились с партизанами, то ли сами партизаны делят сферы влияния.

— Словом, никакой ясности. Тогда что же вы намеревались сообщить мне?

— Что в окрестностях виллы неспокойно, — в голосе охранника послышалось неприкрытое раздражение. Он стоял к ней спиной, чтобы тело не попадало в поле его зрения.

— Я догадывалась об этом задолго до вашего визита.

— Поэтому не мешало бы усилить охрану виллы.

— Так усильте.

— Усилить её можно, только связавшись с ближайшим постом корсиканцев, а то и со штабом батальона.

— Так свяжитесь.

— Это лучше было бы сделать вам.

— Вы же знаете, что к подобным звонкам я могу прибегать лишь в самых крайних случаях. А там, в предгорьях, корсиканцы развеивают мелкие группы партизан. Так что они уже выполняют свою миссию.

— Не уверен. По-моему, перестрелку затеяли не корсиканцы, а кто-то другой.

— Сути опасности это не меняет. Важно, что непосредственной угрозы вилле нет. И не думаю, чтобы партизаны решились осаждать ее. До сих пор они на это не решались.

— Вы полагаетесь на негласную договоренность представителей папы римского с представителями местных партизан, пообещавшими не причинять «Орнезии» вреда и вообще держаться от нее подальше?

— Так вы знаете об этой договоренности? — приподняла голову княгиня.

— Но не распространяюсь о ней.

— Благоразумно.

— Как благоразумно было бы не слишком доверять заверениям партизан.

— Даже данным под угрозой отлучения от церкви?

Нантино грустно улыбнулся. Он знал, что партизаны, действовавшие в окрестных горах, придерживались прокоммунистической ориентации, а потому угроза отлучения от церкви действовала на них, как на католика — запреты Будды.

— Впрочем, выстрелы и в самом деле затихли. Так что на сей раз, возможно, все обойдется. Еще раз прошу извинить мое вторжение, княгиня.

Марии-Виктории следовало бы промолчать и дать мужчине возможность покаянно покинуть ее. Но она этого не сделала.

…Конечно, Нантино следовало бы дать возможность уйти, все еще перебирала четки своих скабрезных воспоминаний княгиня Сардони. Но в том-то и дело, что отпустить его было непросто. Слишком уж взбудоражил этот итальянец ее воображение. Слишком подготовленной она оказалась к появлению здесь мужчины: не того, так этого. Будто дух его вызвала.

— Напрасно торопитесь покидать меня, вернейший из моих «тело хранителей», — съязвила Мария-Виктория как раз в ту минуту, когда Нантино направился к выходу, готовясь буквально выскочить за дверь.

— Но ведь… — остановился мужчина в растерянности. Оглядываться на оголенную хозяйку виллы он уже не решился, а потому не видел, как она не спеша поднялась и величественно, словно богиня в Лету, вошла в бассейн.

— Не оправдывайтесь, Нантино. Всякое оправдание в подобной ситуации только усугубляет вину мужчины. Признайтесь, что подсмотрели моё появление в бассейне, подстерегли меня. А перестрелка в горах — всего лишь неудачно избранный повод для вторжения.

— Вы правы, — мужественно подтвердил Нантино. — Бой неподалеку от виллы — всего лишь повод.

— Но не для того, чтобы уйти, — игриво предупредила Мария-Виктория, запрокинув голову. — Коль уж вам посчастливилось познать тайну внешней красоты женщины, почему бы не рискнуть еще раз, заглянув, что там у нее в душе…

— В душе?! — удивленно переспросил Нантини, заставив Марию-Викторию снисходительно пройтись по нему всепрощающим взглядом.

— В душе, Нантино, в душе… Или для вас это вообще непостижимо?

— Когда я вижу перед собой оголенную женщину, всякая мысль о ее душе представляется мне кощунственной. Спасает только то, что никакой членораздельной мысли в эти мгновения у меня, как правило, не возникает.

— Вот именно, «членораздельной», — передразнила княгиня, подплывая поближе к мужчине. — И хотя произнести это вслух она не решилась, Нантино и сам понял, что странный диалог с Марией-Викторией подошел к той опасной черте, за которой ему то ли следует — обласкав и изнежив — позаботиться о теле женщины, то ли найти в себе мужество вспомнить о ее… душе.

Искоса взглянув на Сардони, он почему-то нервно поправил кобуру пистолета, словно опасался, что выходить отсюда придется, отстреливаясь последними патронами.

— Что это вы так растерялись, храбрейший из моих «тело хранителей»? Успокойтесь, в бассейн нырять вам не придется. Любовь посреди волн для меня уже пройденный этап. Но вы все же разденьтесь.