Читать книгу - "1794 - Никлас Натт-о-Даг"

Анна Стина молча кивнула.

— После порки осужденную вновь посадят на телегу и отвезут туда, где она будет находиться по крайней мере до совершеннолетия нашего юного монарха. Преступница — весьма высокопоставленная особа, поэтому для нее готовят некую пасторскую усадьбу, где она сможет пользоваться необходимыми удобствами. Но пока не все приготовлено, и ее временно поместят в другое место… Уже сейчас луна идет на убыль, а двадцать пятого новолуние. Будет темно, как в могиле. Вы же наверняка знаете, как называют новолуние в Городе между мостами?

Это она знала.

— Ночь воров.

Он толкнул через стол запечатанный блестящей сургучной печатью конверт.

— Вы должны будете проникнуть в место ее временного содержания. Передадите ей вот это, дождетесь, пока она напишет ответ и принесете его мне.

Анна Стина растерялась.

— Вы что-то сказали про мою единственную способность… ничего не понимаю. Думаю, многие справятся с вашим заданием куда лучше.

Дюлитц покачал головой, кривя рот то вправо, то влево — должно быть, улыбался.

— Вы единственный в мире человек, которому известен тайный ход в Прядильный дом на Лонгхольмене. Туда ее и привезут, гам даже оборудовали для нее специальное помещение… все же высокая особа. Вам, если верить вашему рассказу, удалось проползти через никому неизвестный лаз в фундаменте старого здания. Почему бы не повторить подвиг? Туда — и назад. Что может быть проще?

Мгновенная судорога памяти — и судорога паники. Стиснувший грудь грубый, равнодушный камень, задержанное, как тогда показалось, навечно дыхание… осознание, что если она не сумеет вдохнуть в ближайшие несколько секунд, ей конец, ее ждет та же судьба, что и Альму Густафсдоттер, нашедшую в этом проклятом лазе свою могилу. Перехватило дыхание и потемнело в глазах.

Дюлитц заметил ее состояние.

— Прекрасно понимаю ваши сомнения. Само собой — риск есть. Можете угодить в когти к пальтам — и кошмарный сон, от которого вы только что очнулись, начнется снова. Такой же, если не хуже. И знаете, Анна Стина Кнапп, я хочу сразу избавить вас от ненужных колебаний. Выбора у вас нет. Вы наверняка почитаете меня за чудовище, но поверьте: по сравнению с моими работодателями я — невинный агнец. Речь идет о государственном деле. Исход его куда важней вашей или даже моей жизни. Для достижения своих целей заказчики готовы пожертвовать не одной молодой женщиной, а десятком или сотней. Особенно если их судьба мало кого интересует. Никто и не спросит. Я намекнул, что вам будет трудно решиться на такой подвиг, и получил ответ: если вы откажетесь проникнуть в Прядильный дом добровольно, вас туда отведут на собачьем поводке и сдадут пальтам.

Как только Анна Стина поняла, что выбора и в самом деле нет, паника исчезла, как ее и не было. Она сама удивилась, насколько спокойно и трезво прозвучал ее голос.

— Там на каждом шагу запертые двери. — Она смотрела на Дюлитца, не отводя глаз.

Его заметно удивили произошедшая в ней перемена и ее внезапное спокойствие. Он помедлил немного и достал из кармана накидки связку ключей.

— Вот… из арсенала взломщиков. Они не любят ломать двери — шума много. Замки в Прядильном доме известного сорта, к тому же старые. Один ключ не подойдет, подойдет другой или третий.

Дюлитц пододвинул ей связку, сложил руки на столе и наклонился, чуть не касаясь их подбородком. В нем тоже что-то изменилось. Только что он говорил строго и сухо, не терпящим возражении тоном, а сейчас смотрел чуть ли не с уважением.

— Остается договориться о цене за ваши услуги.

— Двести риксдалеров. Мое приданое, оставленное Кристофером. Я их истратила, чтобы оборудовать и привести в порядок дом, откуда меня выгнали, обозвав кукушонком.

Дюлитц откинулся на стуле, удивленно посмотрел на Анну Стину и покачал головой.

— Дешево… вы продаете свои услуги несоразмерно дешево. Мой работодатель охотно заплатил бы гораздо больше. Если вы откажетесь от десятой доли в мою пользу, я постараюсь обеспечить куда больший гонорар, на который он наверняка согласится.

Наконец-то! Наконец она может воспользоваться единственным оставшимся у нее правом: правом отказа.

— Нет. Город должен мне двести риксдалеров. Если их будет больше, то уже я окажусь в долгу. Двести риксдалеров. Больше мне не нужно.

Гордость. За эти деньги она покупает гордость.

Дюлитц, прежде чем кивнуть, долго смотрел на нее, словно пытался понять недоступный ему ход мыслей.

— Ну что ж… желаю успеха.