Читать книгу - "Медвежья пасть. Адвокатские истории - Алексей Ходорковский"

— Ну, «Метрополь» так «Метрополь», какая разница, — бубнила она себе под нос.

Ткебучава все внимательно выслушал, вспомнил добрым словом врачебный талант ее отца и начал тронную речь.

В молодости Ираклий Сергеевич, видимо, был связан со сценой. Говорил он громко и зажигательно, каждое его предложение было четко выстроено. Свою речь оратор произнес стоя, облокотившись на спинку стула и держа в свободной руке толстую сигару.

Сам же текст повествования был до ужаса прост, банален и грубоват.

Девушке предлагалось заняться строительным бизнесом и приобрести для начала огромную машину с крутящейся бочкой сверху. На ней предлагалось перевозить закупленный на заводе бетон, а затем продавать его на стройки Москвы (позже пианистка узнала, что эта страшная машина на профессиональном жаргоне называется «миксер»). Примерный бизнес-план Ираклий Сергеевич подготовил, суммы озвучил, список с телефонами потенциальных поставщиков и покупателей передал. При всех разговорах и переговорах разрешил ссылаться на него. На этом высочайшая аудиенция была завершена.

Что делать дальше и куда бежать, Сонечка даже не представляла. Слова «бетон», «цемент», «стройка» вызывали у нее неприятие и дрожь.

Она осталась без работы и без денег.

* * *

Во дворе ее дома ежедневно собиралась компания пожилых доминошников. Они азартно кричали, ругались по-черному, но к обитателям дома относились вполне миролюбиво. Девушка знала одного из «забивал» доминошного стола. Дядя Вася вечно спасал ее, помогая решить сложные домашние заморочки. Подкрутить, привернуть и приклеить — вот неполный список просьб, с которыми пианистка была вынуждена обращаться к соседу. Простые, казалось бы, бытовые хлопоты приводили ее в ступор, поэтому дядя Вася был для нее ангелом-спасителем. Лет он был неопределенных, но вполне вписывался в категорию «еще ничего».

Соня подсела к доминошным мужикам, скорчила плаксивую мордочку и умоляющим голосом попросила Василия Алексеевича уделить ей пару минут. Намечалась «рыба», и ушлым игрокам было явно не до барышни. Когда «рыба свершилась», Василий резко встал, взял девушку под руку и повел в сторону подъезда.

Сонечка елейным голоском поведала историю своего бегства из филармонии и озвучила предложение Ткебучавы.

— Дядя Вася, я вас умоляю. Давайте начнем вместе. Нам дали выход на бетонный завод, обещали познакомить с заказчиками. Начальные деньги дает отец. Вы говорили, что работали механиком на стройке. Я одна — ну никак. Совсем ничего не понимаю, не знаю строительства!!! Не умею продавать!!! Нужен мастер, опытный и мудрый, как вы. Зарплата будет отличная, ну, может, не сразу, но я вас не обижу, не сомневайтесь. Да и куда я без вас, пропаду!

Вывший механик потребовал накрыть стол и обсудить идею с доминошной братвой. В магазин Соня бежала со всех ног. Тарелки, вилки и граненые стаканы захватила из дома. Мужикам повезло, пианистка закатила пир на весь мир.

Мастер пришел утром, робко постучав в открытую дверь. Комната наполнилась ярким сивушным ароматом, Китина поперхнулась и закашлялась. Василий отечески похлопал ее по спине, сел на банкетку от пианино и протянул девушке руку:

— Согласен я. Давно без работы, соскучился. Руки чешутся. В дело хочу…

* * *

На бетонный завод они поехали вместе. Но дальше проходной их не пропустили, а когда они заявили, что идут к директору, высмеяли и прогнали. Видимо директор завода «сидел высоко, глядел далеко» и был явно недоступен.

Китина набрала телефонный номер из изрядно помятой записки, полученной в «Метрополе». Через три минуты за ними на проходную спустилась томная девица с вихляющим задом и на высоких каблуках. Директор радушно встречал гостей у дверей приемной. Им предложили кофе с любимыми сонечкиными трюфелями. Все вопросы по поставкам бетона были решены моментально:

— Вам будет отпущено любое количество бетона и в любое время.

Сонечка и Василий вышли с завода победителями и блестели, как медный пятак в солнечный день.

Соня позвонила всем остальным абонентам из списка Ткебучавы. Извиняясь, дрожащим голосом она начинала разговор с незнакомыми ей людьми. Ее учтиво слушали, не делая, впрочем, шагов навстречу, но как только она произносила фамилию «посредника», голоса на другом конце провода резко менялись. Ей моментально предлагали встречу, помощь и даже машину для проезда на переговоры.

Все последующие поездки были либо на стройки, либо в строительные управления, разбросанные по всей Москве. Ездить на деловые встречи ей было совсем не в чем. Концертные платья, юбки и кофты были «из другой оперы», и девушка сменила туфли на кроссовки, а платья — на джинсы и толстовку. Стройки, грязь, цементная пыль, «строительная» каска на голове. Все это было неожиданно и чудно.

В выходной Соню пригласили в ЦДРИ (Центральный дом работников искусств на Пушечной). Пригласил все тот же кларнетист — отличный музыкант, старый друг и мудрый советчик. Они встретились на Кузнецком мосту и пошли на концерт романса. Концерт не понравился, певец фальшивил, а ее коллега концертмейстер засыпал и ронял ноты. Извинившись, она вышла из зала. По дороге к выходу на улицу Сонечка увидела большую белую дверь с заманчивой бронзовой табличкой «Каминный зал». Она открыла дверь и вошла. Это была небольшая комната, заставленная грубыми деревянными лавками, на которых сидели люди и пели под гитару. В камине тлели угли. Выло тепло и уютно. Девушка тихонечко присела на край лавки и стала слушать. Пели замечательные песни Окуджавы и Визбора, которые призывали к знакомству, единению и сопереживанию. Люди по-доброму улыбались друг другу и подпевали молодому, красивому, русоволосому парню с гитарой. Соня притаилась, уходить не хотелось, да ее никто и не гнал. Следующую песню Визбора «Излишний вес» она уже пела со всеми. Убрав заколку из волос, Соня расслабилась, улыбнулась и ощутила кайф, впервые за последние месяцы.