Читать книгу - "Плата за страх - Петр Акимов"

Федька Некрасов, который с удовольствием отзывался на кличку Фред, видом мелок для своих тринадцати — щупловат и невысок, голова огурцом, глазенки маленькие. Но его всерьез, по-взрослому, донимали две большие обиды и одна крупная забота.

Первая обида была за маму.

Почему бабу, которая за деньги позволяет мужикам делать с ней все, что угодно, и ведет себя как половая тряпка, называют приличными словами? Путаной, жрицей любви, гулящей, проституткой. Не все эти слова, конечно, в отстой. Но их по телевизору говорят. Значит, приличные. А вот его мама не из-за денег, а просто от любви к этому делу мужиков меняет, как хочет, и крутит ими для блага семейства. Но для нее у людей мало-мальски приличного слова нет! Слова, которыми ее называют соседи, не для телевизора. Заодно, разумеется, и детей маминых, включая Фреда, тоже с упоминанием грязных слов кличут. «Шлюхин ублюдок» — это еще самое ласковое. За что?! Фред у сверстников в гостях бывал и отчетливо видел: так, как мама, немногие родители смогли жизнь наладить.

У каждого из Некрасовых своя комната, каждый живет, как ему больше нравится. У Вовчика — мотоцикл, «Ямаха», у Фреда — компьютер, у Зины — шкатулка с кольцами и серьгами. Никто не в обиде. Изредка только мама с Зинкой цапаются из-за того, что сеструха перед чужими гостями в комбинашке разгуливает. Но и тогда мама сердится не всерьез: «Понимаю, что коготки почесать охота. Да только — на своих их чеши! А то мне-то уже недолго осталось». Короче, живет семейство Некрасовых чумово: весело и комфортно. Оно само по себе, а остальные — сволочи, обругивающие маму, — сами по себе.

Вторая обида Фреда — за себя самого.

Ему уже 13, а он еще ничего важного за свою жизнь не совершил.

А время-то идет! Всего год до 14-ти остался.

Тогда по закону будет почти полная ответственность, и на шару уже не порезвишься. Это ему Вовчик, как из зоны пришел, конкретно объяснил:

— Завидую я тебе, Фредди. Знал бы я в твои годы, какие есть возможности! Я б еще до четырнадцати озолотился бы! Ты ж кого хошь можешь зарезать, а тебя и пальцем не тронь. Лафа!

— Кончай Федьку с толку сбивать, — прикрикнула на старшего сына мама, а потом спокойно, как только она умеет, объяснила среднему: — Вовчик — здоровенный и красивый, ему мозги не нужны. Он и так себе бабу с деньгами найдет. А ты маленький да неказистый получился. Ты должен быть умным. Все замечай, все запоминай, но думай — сам… При чем тут возраст? Не в нем счастье. Убить или украсть любой дурак может. Но чтобы не залететь, чтобы репутацию себе не испортить — тут, сынок, голова нужна. И образование. Тогда за тебя другие будут воровать. А если надо, другие и убьют, кого захочешь.

Фред маму слушается. Она все всегда честно объясняет. Мама по жизни — тот камертон, по которому весь прочий мир сверяют: если все говорят «плохо», но мама прощает, значит — все врут и на самом деле нормально. А если она похвалит, то какая разница, что другие базарят? Люди-то лживые и подлые. У мамы вон сколько детей, а они о ней что? Как помочь, так никто, а как гадости — все. Не любят чужие Некрасовых. Бабы про маму гадости болтают, а сами боятся, что ихние мужья к ней убегут. Стоит маме на мужика посмотреть да улыбнуться ему — и он за ней хоть на карачках поползет. А мужики в их дворе — те на Вовчика злятся. За то, что он ихних баб да девок дрючит почем зря, и они к нему в очередь стоять готовы. Но мужики бздят его кулаков, поэтому чешут языками.

Как мама сказала, «другие» убьют, так Фред сразу про бомбу придумал. Объяснил соседскому Ильке, что ему сейчас, если кого-то подорвет, ничего не сделают. Одиннадцать же всего. А Федька ему за взрыв двести баксов пообещал. Все так и вышло: Ильке ничего не было, только попугали да химикаты отобрали. Про Федьку никто не узнал. Жаль только, что тетка, которая у мамы «уже в печенках сидит», жива осталась. Зато ее новенькая тачка полетела выше фонарного столба, здоровски! Мама его за бомбу отругала — он лажанулся, базара нет, — но несильно. Некогда было. Она сразу помчалась адвоката предупредить. Фред ей признался, что отдал Ильке визитку, которую имели при себе все Некрасовы.

Соседи Некрасовых называют безотцовщиной. Опять врут зазря. У них отцов аж трое. Каждый не только конкретно о своем ребенке типа печется, но и всему семейству помогает, в натуре. Да еще почти всегда есть очередной претендент, который старается понравиться и на подарки не скупится. Таких мужиков, чтоб, побаловавшись, от мамы даром сбегали, не было. Вот и Витькин батя нанял для них адвоката, чтобы всегда отмазывал. Витька — это младший, пятилетний братишка. Ему с папашей повезло больше всех — и богатый, и нежадный, и живой, и в Москве. Зинин папка сейчас в Америке, Вовчиков отец в порядке, но где-то на Севере нефть тырит, а вот Федькиного отца убили. Он в позапрошлом году ореховским стрелку назначил, но не учел, что их мытищинские поддержат. Поймал пулю. В газете писали: «собачья смерть». Суки позорные. Он хороший был мужик. Тоже нежадный.