Читать книгу - "Восточный проект - Фридрих Незнанский"

Вторая запись была самой короткой: сообщение — ответ. И в этих двух фразах первая принадлежала голосу Митрофанова, а вторая — Смурову. Первый сообщал, что операция прошла удачно, второй подтверждал услышанное. Для идентификации этих голосов были использованы магнитофонные записи допросов Смурова, произведенных Турецким, и бесед Грязнова с Митрофановым.

В этой связи суть краткого диалога поясняли показания подполковника Саркисова на допросе, который проводил Турецкий.

Обвиняемый сообщил о том, что во главе с генералом Митрофановым и вместе со своими подчиненными он прибыл на место падения самолета буквально через полчаса после его падения. И уже когда операция по устранению министра была завершена, а контрольный выстрел произвел сам Георгий Александрович, взяв пистолет у него, Саркисова, генерал позвонил по своему мобильнику и сказал, помнится, только одну короткую фразу: «Все в порядке». А поскольку сам Рауль Искандерович после того выстрела своим пистолетом больше не пользовался и, даже отдавая его генералу Грязнову при задержании в гостинице, в номере Митрофанова, держал оружие за ствол, а Грязнов, заметив это, тоже аккуратно подцепил пистолет за скобу и опустил в полиэтиленовый пакет, то на рукоятке должны были остаться следы пальцев Митрофанова. Он, Саркисов, прекрасно понимал, что если генерал сдаст его, то такая улика окажется для подполковника в какой-то степени оправданием и спасением.

А еще он добавил, что оказался свидетелем разговора Смурова с Митрофановым, когда те обсуждали вопрос со следователем. Речь шла о том, чтобы он, Саркисов, продумал, как удобнее и безопаснее всего избавиться от руководителя бригады. Грязнов им был менее опасен, чем Турецкий. Но разговор так разговором и остался, они больше об этом не вспоминали. Но кто их знает, что они думают теперь.

Обо всем этом Рауль и рассказал Турецкому на одном из допросов, когда убедился, что следователю можно доверять. А то ему, видите ли, показалось поначалу, что следователь с генералом, затеяв с ним известную игру, на самом деле собирались его попросту сгноить. Особенно Грязнов, который так и пылал неподдельной ненавистью.

Яковлев с Поремским даже не зациклились на угрозах — сколько их уже было в жизни, а сколько будет!.. И они смеялись, читая переданные им по факсу материалы допросов как приложения к магнитофонным записям. Но наиболее весело им было, когда они представили себе «бушующего» Грязнова, желавшего «раздавить гниду», а также неподдельный испуг этой самой «гниды». Да, картинка, скорее всего, была впечатляющей. И кто кого водил вокруг пальца, это еще надо посмотреть. Но радовало то, что оба «патриарха» отнеслись к указанным признаниям с достаточной долей юмора. Хотя своего отрицательного отношения к Саркисову в целом, как к очередному представителю бурно размножившегося в последнее время племени «оборотней» в милицейской форме, не изменили.

И наконец, третья запись. Два вопроса — два ответа. Один голос молодящийся, сочный, но несколько приглушенный — ну да, разговор не предполагался для чужих ушей. А второй — как бы убегающий такой, почти неуловимо картавящий, тихий. Так обычно разговаривают деятели очень высокого полета, прекрасно осознающие свою главенствующую роль и место в общественной жизни и уверенные в том, что, как бы тихо ни лилась их «ускользающая» речь, слушатель будет обязан весь превратиться во внимание. Известная порода людей. Не те, что из грязи — и сразу в князи, а другие, не без оснований причисляющие себя к интеллектуальной элите мирового сообщества. Короче говоря, как однажды выразился на этот счет Вячеслав Иванович, «нобели, шнобели и прочие из того же замеса…». Во всяком случае, многие из них были достойны уважения. Но не все, нет, далеко не все…

Так вот, в третьей записи вопросы принадлежали именно такому лицу, а ответы, идентифицировать автора которых большого труда уже не представляло, бесспорно, следовало отнести к Смурову, и здесь, и в фрагментах допроса, выглядевшего самодовольным, даже грубоватым этаким парнем, за которым, мол, «не задержится», — один ответ «Сто пудов!» многого стоил для понимания его характера. У человека была неадекватная самооценка, и поэтому он пренебрежительно относился к прочим лицам, особенно стоящим, по его убеждению, ниже той планки, которую он установил для себя. Данный же собеседник был гораздо выше его, но и здесь у Смурова звучали некие нотки панибратства. А означать они могли лишь то, что он полагал, будто уже держал Бога за бороду, — такое бывает у обиженных, но чрезвычайно самоуверенных людей.

В любом случае не сам он, а его «тихий» собеседник определенно оставлял почву для раздумий.

Вооружившись аудиозаписью и копией заключения специалистов, Яковлев отправился в штаб-квартиру российского Национального центрального бюро Интерпола в Москве.

Артур Александрович Марютин оказался приветливым, вышколенным по-европейски и соответственно выглядевшим внешне достойным представителем международного сообщества полицейских. Даже милицейская форма с полковничьми погонами на нем выглядела пусть не как смокинг на приеме в честь британской короны, но что шил ее настоящий мастер, это уж за версту видно было. Володя откровенно позавидовал: на нем не только форма, но и гражданский костюм так не сидели. Зная предыдущего начальника НЦБ, Яковлеву могло показаться, будто всех их производила на свет некая «высокая контора» по одному образцу. Элегантность, внимательность, вежливость, предупредительность, огромная информированность, быстрота принятия решений, как бы заранее отрицающая всякую бюрократию, хотя тому же Володе, уже из собственного опыта, было известно, как нелегко бывало порой добиться от них четкого и, главное, скорого ответа. Но все их «бюрократические издержки» всегда компенсировались исключительной внимательностью. Либо усвоенной, что называется, с молоком матери, или, скорее, «альма-матери», видимостью ее.

Но так или иначе, а Марютин принял Яковлева незамедлительно, и тут же были принесены в его скромный по европейским стандартам кабинет две чашечки ароматного кофе. Артур Александрович с легкой улыбкой принял приветы Грязнова и Турецкого, одного из которых он знал лично, а о втором слышал весьма лестные отзывы.

Затем он прослушал аудиозапись, бегло прочитал заключение экспертизы, ненадолго задумался и затем, выйдя из кабинета в небольшую приемную, что-то сказал приятной женщине, сидевшей там у компьютера.

Через короткое время она вошла в кабинет и протянула Марютину довольно толстую папку с файлами. Артур Александрович быстро пролистал их, задерживаясь на некоторых страницах, заложенных в прозрачные файлы, а затем закрыл папку и передал ее Яковлеву.

— Вот, взгляните, Владимир Владимирович. Для пущей уверенности, я дам указание найти в архивах образцы выступлений и некоторых бесед этого «джентльмена». Уверен, что вы тогда без особых трудностей в нашем с вами общем ЭКЦ сумеете идентифицировать и этот «загадочный голос». — Марютин с усмешкой показал взглядом на кассету. — Лично я убежден, ну, скажем, почти, но вам-то нужна абсолютная уверенность… Как и нам. Вы можете сейчас пройти к Валентине Алексеевне, — полковник показал на свою приемную, — она поможет вам устроиться в свободном помещении, чтобы никто не помешал. А когда ознакомитесь в общих чертах, я вам кое-что добавлю из того, что интересно не только вам, но и нашей организации…