Читать книгу - "Преступники. Факел сатаны - Анатолий Алексеевич Безуглов"

Женщина отвела Ольгу Арчиловну в медпункт, где было тихо, прохладно и пахло лекарствами.

— Может, сделать вам укол? — спросила врач. — Чем страдаете?

— Не помню уже, когда была в поликлинике, — сказала Дагурова. — В самолете чувствую себя даже лучше, чем на твердой земле, — попробовала пошутить она, но шутка получилась вялая, потому что самочувствие у Ольги Арчиловны все еще было скверное.

— А вы не беременны?

— Вроде нет… — смущенно, как девочка, пролепетала Дагурова.

— Не рожали еще? — допытывалась врач, и Ольга Арчиловна понимала, что любопытство ее не праздное, профессиональное.

— Нет.

— Советую вам немного полежать, — кивнула врач на узкую кушетку, застеленную чистой простыней. — И обязательно сходите в женскую консультацию: похоже, у вас беременность…

Ольга Арчиловна, выпив чего–то успокоительного, вытянулась на кушетке. Через полчаса она и вовсе забыла про обморок. Но, конечно, не забыла слова врача.

Махачкалу она не увидела. Самолет в нужный ей район улетал через сорок минут.

В маленьком тихоходном Ан–2, с двумя скамейками вдоль бортов вместо кресел, набилось полно народу. Все были черноволосые, смуглые, как врач аэропортовского медпункта, с крупными, с горбинкой носами.

Приземлились через полчаса на крохотной площадке среди гор. И было непонятно, как здесь вообще посадили самолет.

До прокуратуры района четверть часа ходу. Улицы то круто спускались вниз, то лезли буквально в гору.

В прокуратуре она застала только помощника районного прокурора — молодую женщину, из местных.

— Переночуете у меня, — сказала она Дагуровой. — А завтра отправим вас в селение. Мой дядя там председатель колхоза. Он сегодня здесь у начальства, а завтра едет к себе. Подбросит.

Сумерки опустились внезапно, на небе огромные яркие звезды.

Кругом чистый пьянящий воздух. И незабываемый вечер во дворе дома помощника прокурора. Впрочем, Ольга Арчиловна не помнила, пожалуй, и сотой доли из того, о чем говорила с коллегой, думала о своем: через несколько месяцев она может стать самой счастливой женщиной. Матерью!

В селение отправились поутру.

Дядя помощника районного прокурора — его звали Магомедом Алиевичем — вел «Ниву» сам. Лет ему было под пятьдесят. Немного полноватый, с пышными усами.

Дагурова почти не спала, так волновали мысли о ее теперешнем состоянии. Но не забывала, что ей предстояло встретиться с Меджидом Гаджиевичем Гаджиевым, которому писал странное письмо профессор Баулин перед покушением на него.

За что извинялся перед ним профессор? И вообще, какие отношения у Гаджиева с главврачом березкинской клиники? Вылет Дагуровой в Дагестан был ускорен показаниями Рогожиной. Ольга Арчиловна и Чикуров полагали, что Гаджиев мог тоже попасть в клинику Баулина, как и дочка Бульбы, с помощью денег.

Если в этом случае у него потребовали взятку, то как вызвать Гаджиева на откровенность? И удастся ли добиться от него признания? Ведь многие взяткодатели предпочитают молчать… По своему опыту Ольга Арчиловна знала, что дела о взяточничестве — одни из самых сложных для следователя…

Председатель колхоза вел машину, словно они ехали по прямому, как струна, шоссе, — жал на всю железку, небрежно выставив локоть в окно. И даже тихонько напевал при этом. А у Дагуровой дух захватывало на каждом повороте, из–за которого, ей казалось, вот–вот выскочит какой–нибудь громадный грузовик и столкнется с ними. Вниз она вообще боялась глянуть: сорвешься — не соберешь костей.

— Бывали в наших краях? — не выдержал молчания Магомед Алиевич.

— Ни разу, — ответила Дагурова.

— Исключительно красиво, правда? — сняв руку с баранки, показал вокруг водитель.

Дагурова вся похолодела.

— Оч–чень, — выдавила она из себя. — Только дороги вот… Сплошные повороты…

Родственник помпрокурора рассмеялся.

— Не бойтесь. Я здесь могу ехать с закрытыми глазами. Довезу как надо!

— Лучше с открытыми, — невесело пошутила следователь.

— Хорошо, — сказал председатель колхоза и действительно немного снизил скорость, видимо, щадя чувства пассажирки.

Помолчав, он через некоторое время снова спросил:

— А к кому едете?

— К Гаджиеву.

— У нас почти все селение Гаджиевы. И все родственники.

— Меджиду Гаджиевичу.

— Вах! — ударил по рулю обеими руками водитель. — Так это же мой кунак! Друг по–вашему… Лучший мастер в нашем селении! В Париж летал! А какие стихи пишет!..

— Значит, поэт?

— Зачем поэт? Он исключительный мастер по изготовлению всяких кубков, блюд. Украшения на конском снаряжении делает. Наденешь на лошадь седло и сбрую — красавица, а не лошадь! В его роду все были исключительными мастерами. Сабля деда Гаджиева выставлена в Государственном Историческом музее в Москве. Вместе ходили смотреть.

Видимо, Магомед Алиевич сел на своего любимого конька.

— В старое время, — продолжал он, — если на Кавказе спрашивали, где заказать самое лучшее оружие, то каждый говорил: в Дагестане! Да что на Кавказе — в России, Иране, Турции мечтали иметь саблю, кинжал или пистолет, сделанные нашими мастерами… Кубачи, Амузги, Казанище, Кумух, — перечислял горячо председатель. — Там жили самые известные мастера. Клинок так клинок! А какие рукоятки! Исключительные! Чеканка, инкрустация, цветная эмаль… Ножны от конца до конца тоже все изукрашены. Не поверишь, что человек может сделать такое! — Он повернулся к Дагуровой: — И украшения для вас, женщин, очень красивые изготавливают. Особенно аварские мастера… У нас вообще очень уважают женщин…

— Судя по стихам Расула Гамзатова, — заметила Ольга Арчиловна, — действительно уважают.

— Конечно! Ведь Расул аварец, — с гордостью произнес Магомед Алиевич. — А какое дело у вас к Гаджиеву? — неожиданно перескочил он. — Чеканкой интересуетесь?

— Нет, я по другому поводу, — уклонилась от ответа следователь. — Как он себя чувствует?

— Сейчас хорошо. Можно сказать, замечательно. А недавно тяжело болел. Все селение сильно переживало…

Ольга Арчиловна уже заметила, что в словах председателя колхоза преобладают эпитеты «замечательный», «самый лучший», «исключительный». Наверное, здесь так принято…

— А где он лечился? — спросила Дагурова.

— Как это называется… — пощелкал пальцами председатель. — Ну, дерево такое есть в России…

— Березки? — подсказала следователь.

— Правильно!

— Как он попал туда, не знаете?

— Из Махачкалы направили. Гаджиев и в Махачкале очень уважаемый человек!

«Да, немного от него узнаешь», — подумала Ольга Арчиловна о председателе колхоза.

«Нива», натруженно гудя мотором, взяла очередной подъем, и перед взором Дагуровой предстало селение. Оно лепилось на склоне горы. Дома с плоскими крышами словно налезали один на другой. Впрочем, картина была скорее знакомая. По многим кинофильмам, пейзажам художников.

И все же было трудно представить, как здесь живут люди…

Гаджиева следователь застала в мастерской, занимающей просторную комнату в его доме — сакле по–местному. На полках стояли очень изящные кубки, кувшины, блюда, чаши, украшенные чеканным орнаментом. На верстаке перед мастером лежали всевозможные инструменты. В углу пылал небольшой горн.

Меджид Гаджиевич оказался невысоким, сухопарым, с выразительными чертами лица: нос с горбинкой, смоляные брови, усы, мужественно очерченный рот. Лет шестидесяти, а