Читать книгу - "Сломленные - Мартина Коул"

Ее лицо посуровело:

— В таком случае готовься к отправке в самую ужасную тюрьму, какую ты только можешь себе представить. И да поможет тебе Бог! Кем бы ни был тот, кого ты так боишься, он покажется тебе добреньким Санта-Клаусом после одной недели, проведенной там.

Она вышла из комнаты, и стук ее каблуков по бетонному полу заглушал всхлипывания Джереми Бленкли.

Пока шла подготовка к операции, Грейс и Виолетта сохраняли молчание. Когда санитар вывез Патрика из палаты, обе вытащили четки и принялись усердно молиться.

Эвелин бесстрастно наблюдала за сестрами. С тех пор как убрали аппарат искусственного дыхания и Патрик смог дышать самостоятельно, все находились в приподнятом настроении. Сейчас же их оптимизм уменьшался по мере того, как они осознавали всю сложность предстоящей операции.

Патрика увезли прямо на кровати, и теперь маленькая боковая палата выглядела странно без постели и тех приборов, которые ее обычно окружали.

Эвелин направилась к телефону, расположенному в конце отделения, чтобы сообщить новости Кейт. Она знала — дочь страшно волнуется, но каков бы ни был исход операции, он по крайней мере избавит всех от состояния мучительной неопределенности.

В глубине души Эвелин считала, что если Патрику суждено потерять способность говорить или самому себя обслуживать, то пусть уж лучше милосердная смерть заберет его прямо на операционном столе. Такой человек, как Патрик Келли, столько переживший в прошлом, не должен влачить жалкое растительное существование.

Дойдя до телефона, Эвелин почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Это оказалась Грейс. Женщины смерили друг друга взглядами, как боксеры на ринге.

— Можете сказать своей дочери, что, если бы ей действительно было до него дело, она находилась бы с ним сейчас, когда он больше всего в ней нуждается.

Эвелин грубо оттолкнула ее руку:

— Он сейчас нуждается не в ней, а в своей матери, а его мать — это вы, если я правильно понимаю. Так что перестаньте вести себя как глупенькая школьница. Ступайте и дежурьте у постели своего сына.

Губы Грейс сжались и побледнели, и Эвелин на долю секунды пожалела о своих словах.

— Это всего лишь давняя сплетня, но меня нисколько не удивляет, что я слышу ее от вас. Патрик — моя плоть и кровь, и неважно, брат он мне или сын. Мне плевать, чего вы там наслушались. Правды вам никогда не узнать. Это мое дело, и никого оно не касается.

Эвелин не ответила, и Грейс пошла прочь с напряженно выпрямленной спиной.

Грейс, возможно, и стерва, но ей сейчас очень тяжело. Эвелин со стыдом признала, что следовало сделать на это скидку. Она чуть не плакала, когда взяла трубку телефона.

Джереми Бленкли отправили в тюрьму, и Кейт собралась наконец съездить в больницу. После разговора с Бленкли она находилась в подавленном состоянии, чувствовала себя невероятно одинокой, оторванной от действительности. Ей казалось, будто ко всему, что происходит вокруг, она не имеет никакого отношения.

Она смогла выдавить из себя улыбку, когда Голдинг пустился в долгие объяснения по поводу утраты каких-то записей, и даже обнаружила, что кивает, слушая Лейлу, хотя и не понимает ни единого слова.

Из участка она поехала домой, пытаясь заставить себя сосредоточиться на управлении автомобилем. Дома она автоматически переоделась и накрасилась, а когда наконец посмотрела на себя в зеркало, то увидела лицо какой-то незнакомой женщины, бледное и вытянутое, с испуганными глазами.

Она стояла в прихожей в своем красном костюме с короткой юбкой. Патрику всегда нравился этот костюм. Она надевала его незадолго до их разрыва, на вечеринку по поводу помолвки друзей. Внимательнее посмотрев в зеркало, Кейт подкрасила красной помадой губы и поправила прическу.

Она понимала, что никогда не переставала любить Патрика. Даже если бы он изменил ей пятьдесят раз, она продолжала бы его любить. И если им больше не суждено быть вместе, она все равно будет любить его.

Если он переживет операцию и скажет ей, что больше не хочет ее видеть, она каждый день будет благодарить Бога хотя бы за то, что дышит с ним одним воздухом.

Теперь Кейт не волновали его прегрешения. Даже убийство Томми Броутона ее не трогало. Ей хотелось еще хоть раз увидеть, как Патрик улыбается. Она хотела, чтобы он вернулся в этот мир, даже если к ней он и не вернется.

Выйдя из дома, Кейт с силой захлопнула за собой дверь, будто оставляя за ней часть своей жизни. Она села в машину, выключила радио и телефон и поехала в больницу в пронзительной, звенящей тишине.

Перед ее глазами стояло лицо Патрика. Снова видеть, как он улыбается ей, стало бы для нее высшей наградой за все, чем она пожертвовала, за все те принципы, которые она нарушила ради спасения Патрика Келли.

Дэйв Голдинг заглянул в кухню и неверными шагами, борясь с тошнотой, вышел в садик позади дома.

На обеденном столе в кухне лежало тело мужчины. Голдинг знал, что это мужчина, поскольку в полицию позвонил некто, назвавшийся Дэвидом Рейли, и сказал, что убил своего отца. Но Голдинг никак не ожидал увидеть человека, изуродованного до такой степени. Было невозможно определить, молодой он или старый, мужчина или женщина.

Дэвид Рейли вышел вслед за Голдингом в садик и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя. Остальные полицейские остались ждать снаружи, так как Дэвид заявил, что хочет сначала поговорить с инспектором с глазу на глаз. Сейчас Голдинг думал, не ошибся ли он, согласившись остаться с убийцей наедине.

Голдинг кое-как справился с тошнотой и, вернувшись на кухню, принялся фотографировать залитый кровью пол и стены, покрытые пятнами уже засохшей крови. Казалось, в кухне взорвалась канистра с красной краской.

Дэвид вошел в кухню вслед за ним и жестом показал на липкий от крови конверт.

— Посмотрите на это, — прохрипел он. — Я нашел их в его комнате. Он был настоящим чудовищем, мой собственный отец, черт его побери.

Когда Голдинг принялся просматривать фотографии, тело на столе издало громкий стон. Оба мужчины вздрогнули. Голдинг был поражен, увидев, как на изуродованном лице открываются заплывшие, налитые кровью глаза.

Подбежав к входной двери, детектив крикнул:

— Вызовите «скорую», и побыстрее!

Все вокруг засуетились. Оставался неподвижным только Дэвид Рейли. Он смотрел на своего отца, будто видел его впервые и никак не мог взять в толк, как этот человек оказался на столе в его кухне.

Под столом лежал ржавый сломанный велосипедный насос, тоже весь в крови. Заметив его, Дэвид вспомнил, как однажды на Рождество отец протянул ему этот самый насос и сказал, что велосипед, прилагающийся к нему, настоящий спортивный велосипед, ждет его в гараже.

Он не мог поверить, что тот добрый, великодушный человек и есть животное, в которое, как он теперь знал, превратился его отец. Дэвид попытался схватить насос, но Голдинг выволок его из кухни. Обняв юношу за плечи, он мягко сказал: