Читать книгу - "Тайны Гестапо - Анатолий Вилинович"

Ольга осторожно спросила:

– Фамилию этого командующего он не назвал?

– Шмиц или Шмуц. Кажется, они танкисты…

Разговор прервал Франц Пиндер. Он вбежал к ним встревоженный, с потухшей трубкой в руках и торопливо сообщил: приехала железнодорожная полиция вместе с гестапо. Проверяют документы всех проживающих. Он убедительно просит гауптштурмфюрера, чтобы тот объяснил, что они поселились по указанию штандартенфюрера Ранке. Иначе для него будет большая неприятность.

Не успел Пиндер выйти, как в комнату вошел сам гауптштурмфюрер СС Гельмут Краузе в сопровождении обер-лейтенанта железнодорожной полиции. За дверью остались гестаповцы и полицейские.

– О, какая встреча, Ганс! – воскликнул с нескрываемым удовлетворением Краузе. – Так вот где ты приютился со своей теплой компанией! И капитан союзников здесь? – повернулся он к Джульяни. – Извините, господа, но служебный долг обязывает нас проверить у вас документы…

Еще во время болезни Ольги лейтенант Корн сообщил Андрею, что гестаповец Краузе интересовался унтершарфюрером Шольц и своим другом Гансом, спрашивал, не встречал ли он их после визита к штандартенфюреру Ранке? Корн ответил ему, что он их больше не видел, и где они находятся, не знает. Интересовался Краузе и итальянским капитаном.

Это уже тогда насторожило Андрея и его друзей.

Гестаповец-Краузе, как оказалось, установил негласный надзор за лейтенантом Корном, и когда тот, как обычно, встретился в вестибюле госпиталя с Паркетой, об этом сразу же стало известно Краузе, и естественно, после этого ему не составляло никакого труда узнать о месте пребывания гауптштурмфюрера СД Ганса Ауге.

И вот сейчас он собственной персоной пожаловал со своим окружением сюда.

Первым документы подал Джульяни. Краузе, скептически просмотрев их, сказал:

– С вами все ясно, капитан Джульяни, можете отбывать по своему маршруту…

Затем гестаповец внимательно изучил документы Ольги и не торопился их возвращать.

– Гауптштурмфюрер Ауге, прошу ваши документы, – с ухмылкой на обрюзгшем лице, сказал Краузе Паркете.

Просмотрев документы Андрея, гестаповец произнес:

– Гауптштурмфюрер Ауге, прошу пройдите со мной в другую комнату, – похлопал он документами Паркеты по своей ладони. – Что касается вас, фрау, и вас, – повернулся он к Павлу и Гейнцу, – то вас бы я убедительно просил не покидать эту уютную комнату до моего указания. Прошу, – сделал он артистический жест, приглашая Паркету к выходу из помещения.

Андрей откашлялся и хрипло произнес:

– Благодарю… – и направился к двери.

В комнате воцарилось молчание. Гейнц, Павел и Ольга переглянулись. Они еще никогда не оказывались в столь сложном положении.

Тем временем «гауптштурмфюрер Ауге» и Краузе расположились в комнате коменданта Франца Пиндера, которому гестаповец сделал знак удалиться.

Краузе пригласил Андрея сесть, сам сел напротив, чиркнул зажигалкой, не спеша прикурил сигарету и предложил закурить Андрею. Тот покрутил головой, указав на горло, и хрипло вымолвил:

– Нездоровится.

– Допустим, – согласился Краузе, потянулся рукой к приемнику, включил его. Настроил на музыкальную передачу. – Допустим, – повторил он. – Но дело в том, Ганс, что на запрос в штаб учета потерь Главного управления имперской безопасности мне ответили, что гауптштурмфюрер СД Ганс Ауге и унтершарфюрер Инга Шольц пропали без вести в сентябре 1942 года на Северном Кавказе, выполняя свой долг перед фюрером и фатерляндом, А вы живы и невредимы, Ганс… Поговорим откровенно, дружище? Или будем продолжать играть в прятки?

– Поговорим… – спокойно произнес Паркета.

– Поговорим откровенно… – повторил Краузе. – Я знаю, что ты брат бригадефюрера СС Франца Ауге и потому не хочу с тобой ссориться. Мой интерес к тебе проявился после того, как Инга Шольц вместе с итальянцем пришла к моему шефу. Это мне показалось несколько странным, – Краузе встал и прошелся по комнате. – Когда они уезжали, я отметил одно обстоятельство: все трое втиснулись на заднее сидение, а ведь итальянцу согласно ранга следовало бы сесть впереди. Но место впереди было занято, Ганс. И, я думаю, тобой. Это меня несколько заинтересовало, но опять-таки не настолько, чтобы делать определенные выводы. Затем я поинтересовался у лейтенанта Корна, встречается ли он с тобой или с Ингой Шольц. Он заверил, что нет, а мои люди, проследив за ним, засекли, как он виделся с тобой в вестибюле госпиталя. Вот тогда я и сказал себе: «Гельмут, здесь что-то не так, над всем этим стоит поразмыслить». И тут мне сообщили из госпиталя, что Ганс Ауге не проходит у них лечение. После этого я уже стал вплотную интересоваться тобой, твоим пребыванием здесь. И сделал запрос в штаб учета и потерь нашей канцелярии. Но это еще тоже не все, Ганс. Когда Кранбюлер выздоровел настолько, что мог отбыть на отдых и дальнейшее лечение в рейх, я узнал о колоссальном скандале, возникшем между ним, доктором Шульцем и его денщиком. Генерал обвинил Вильгельма Корна в хищении каких-то дорогих вещей и хотел предать его суду, но побоялся, очевидно, огласки, компрометации собственного имени, а посему отправил бедного лейтенанта на фронт…

«Так вот почему мы не могли встретиться в последнее время с лейтенантом Корном!» – понял Паркета.

– Эти ценности исчезли у него, пока он болел, – продолжал Краузе. – Я стал сопоставлять факты, соединять воедино цепь событий и пришел к заключению, что ты, Ганс, во всем этом деле не совсем посторонний человек.

– Интересно, Гельмут! – с хрипом произнес Паркета.

– Не дезертир ли ты и Инга Шольц? – взглянул на него гестаповец. И тут же ответил: – Да, возможно. Но это меня не волнует, так как я понимаю, у тебя очень надежный покровитель – бригадефюрер СС Франц Ауге. Поэтому у меня сугубо личное и, я бы сказал, деловое предложение… – Краузе остановился напротив «Ганса» и прошептал: – Поделись со мной ценностями генерала, Ганс.

Паркета не удержался и громко расхохотался, глядя снисходительно на Краузе.

– Ты все понял, что я изложил тебе, Ганс? – переспросил тот.

Паркета не только понял, он ликовал в душе, он никак не ожидал такого поворота дела.

– Какие ценности, Краузе? О чем ты, Гельмут? При чем здесь я? Кто такое мог выдумать?

– Мои люди перехватили лейтенанта Корна перед его отбытием на фронт, и я заставил его расколоться. Мы умеем это делать, как тебе известно. Корн во всем признался…

– В чем признался? Где сейчас Корн?

– Сделать очную ставку? Корн у меня.

– В гестапо?

– Нет, в доме, где он жил. У доктора Шульца, который отбыл в Германию вместе с генералом Кран– бюлером… Там он не один, с моими людьми!

– Ясно… Но ценности генерала!.. – пожал плечами Паркета. – Нет ценностей, Гельмут!..

– Если, Ганс, ты не возьмешь меня в долю, я сделаю так, что тебе ни один бригадефюрер не поможет. Впрочем, твой брат об этом может и не узнать. И еще, Ганс, я давно отметил твои благородные чувства к Инге Шольц. Уверяю тебя, если мы не найдем с тобой общего языка, то ей выкарабкаться из всего этого никак не удастся. За это ручаюсь. Убедительно, Ганс?