Читать книгу - "Изгои - Маргарет Мерфи"

Скупое одобрение этих вынужденных мер теми же самыми людьми, которые только что порицали его, убедило Хинчклифа в том, что он справился с этой непростой задачей.

– Доктора Чэндлер уважали и любили среди беженцев, – продолжал он. – Мне говорили, что они обращались к ней по имени – «доктор Грейс». Используйте это, сыграйте на их чувствах признательности, привязанности, вины, наконец. Делайте все, черт возьми, что поможет нам отыскать ее убийцу!

– А эта женщина, Сремач? – спросила детектив Харт. – Она под подозрением?

– Все возможно. Она исчезла, а это может означать, что она совершила нападение на доктора Чэндлер, а затем сбежала или что она сама в опасности. Примите во внимание тот факт, что Наталья Сремач довольно хрупкая женщина, а для того, чтобы сломать шею, нужно обладать недюжинной силой.

– То есть мы рассматриваем ее как потенциальную жертву? – уточнил кто-то.

– Пока не будет доказательств ее вины – да.

– Людей может не хватить, босс. – Все повернулись к сержанту-детективу Фостеру. Он выглядел потрепанным и подавленным. Таким его еще никто не видел. Голос был хриплый: на шее наливались синяки, оставленные руками Рикмена. – Если хотите, чтобы мы в первую очередь сосредоточились на этом убийстве, нам придется снимать офицеров с других направлений расследования.

Хинчклиф посмотрел поверх его головы в конец комнаты:

– Гэри…

Встал светлокожий азиат, диспетчер группы «Холмс».

– Мы решили, – начал он, – что две важнейшие задачи в настоящее время – это установить местонахождение Натальи Сремач и найти убийцу доктора Чэндлер. В связи с этим будет перестроена работа группы опроса. Мы отзываем часть личного состава и перекидываем на расследование сегодняшнего убийства. Те из вас, кто уже отрабатывает версии по беженцам и благотворительным организациям, останутся на этой работе, но все важнейшие задания сейчас будут сосредоточены на поисках Натальи и убийцы доктора Чэндлер.

– Почему расформировывают именно нашу группу? – немного обиженно задал вопрос сержант-детектив, ответственный за проведение опросов.

– Ваша группа блестяще выполнила работу в чрезвычайно трудных условиях, – сказал Хинчклиф. – Эта реорганизация – лишь необходимая мера до момента выделения нам дополнительных сил. Завтра утром мы ожидаем в помощь еще около пятнадцати офицеров.

Новость была встречена сдержанно, даже с долей иронии.

– Босс? – Все снова обратили внимание на сержанта Фостера. Синяки на его шее из синевато-багровых на глазах превращались в лилово-черные. Он с некоторым трудом сглотнул, затем сказал: – Инспектор Рикмен, как мне кажется, считал Лекса Джордана первым подозреваемым.

«Может, он и удручен, но уж точно не в обиде на друга», – отметил про себя Хинчклиф.

– Как вы знаете, Джордан под наблюдением, – сказал он вслух. – И он подал заявление на инспектора Рикмена. – Он переждал реплики, полные досады и раздражения, и продолжал, повысив голос: – Естественно, я сделаю все, что смогу, для защиты инспектора Рикмена. Но Джордан пользуется своим законным правом, и мы должны серьезно отнестись к его заявлению…

– Что? – Харт вскочила на ноги, но Фостер усадил ее на место.

– … поскольку он проявляет озабоченность и настойчивость, – закончил Хинчклиф. – Хочется верить, что в данной ситуации Джордан может ослабить бдительность и тогда чем-то выдаст себя. А группа наблюдения примет соответствующие меры.

Харт расслабилась и поглядывала на начальника с виноватым видом. Хинчклиф задрал брови – все знали, что за этим последует шутка, – и сказал:

– Сейчас мистер Джордан должен чувствовать себя как никогда уверенно под присмотром полиции – ведь мы его должны охранять от нападения.

Мирко Андрича не пришлось долго убеждать стать посредником для полиции. Правда, сначала он смутился, приводил доводы, что был едва знаком с Грейс, что кто-нибудь другой смог бы более убедительно обратиться к беженцам от ее имени.

– Вы же знаете, какое место она занимала в сердцах беженцев, – возражал Хинчклиф. – Если о смерти доктора Чэндлер скажу я или кто-либо из ее коллег, это прозвучит как заявление властей иностранного – даже враждебного – государства, читающих им нотацию. Но если выступите вы, то вас будут слушать, мистер Андрич.

Их встреча проходила в конференц-зале Главного полицейского управления в центре города. Хинчклиф готовился к пресс-конференции, которая совпадала по времени с вечерним выпуском новостей.

Андрич сомневался:

– Я постараюсь, старший инспектор. Но они уже не слушают – так боятся. Погибло семь человек, и это вам отнюдь не в помощь.

– Что вы можете сказать о Наталье? – задал вопрос Хинчклиф.

Серб молча смотрел на Хинчклифа.

– Мы обнаружили вашу визитную карточку в ее сумочке, – пояснил Хинчклиф. – И фотографию, где вы вдвоем, на ее книжной полке. Я предполагаю, она была сделана несколько лет назад. Вы были с ней знакомы?

Тень боли пробежала по лицу Андрича.

– Почему вы говорите так, будто она уже мертва?

– Извините. Мы надеемся, она жива. Чем скорее мы ее найдем, тем больше ее шансы дожить до старости.

Андрич, скрестив руки, поднял голову и досмотрел в потолок. Выдохнул, и, когда снова посмотрел на Хинчклифа, было похоже, что он уступил.

– Я сделаю что смогу.

Через час он выступал перед телекамерами. Статный, с темными глазами, сверкающими в свете юпитеров, он говорил без бумажки, прямо в камеру, как профессионал:

– Я встречался с доктором Грейс всего дважды. – Его голос смягчился. – Первые слова, которые она произнесла: «Чем я могу вам помочь?» Я считаю, что особенной чертой доктора Грейс, ее божьим даром было стремление помогать людям. Для нее не имели значение ни нация, ни религия. Она помогала людям, потому что они нуждались в ее помощи, а она могла ее оказать.

– Что вы могли бы сказать тем, кто считает, что иммигранты должны вооружаться? – раздался голос из зала.

Пресс-конференция проходила в одном из лекционных залов Главного управления, и все двести мест были заняты.

– Пролилась кровь, – сказал Андрич. – И некоторые говорят «кровь за кровь», но доктору Грейс это бы не понравилось. Кровные узы не имели для нее значения, – исключая, может, тот случай, когда кровь сдается для переливания. – Он скромно улыбнулся, и собравшиеся журналисты тепло отреагировали на его последние слова. – Поэтому я говорю всем: не имеет значения, курд ты или иракец. Я сам серб, но вы бы не отличили меня от хорвата. – Он пожал плечами. – Я хочу сказать, что различия часто просто незаметны. Да они и не имеют значения. А значение имеет то, что мы должны помогать друг другу в сложной ситуации. – Он замолчал, занятый собственными мыслями, которые, казалось, уже не в силах был высказать.