Читать книгу - "Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов"

– Приедет Саныч, будет разбираться.

– Раньше надо было разбираться, а не когда «грянули впоследствии всякие хренации»…

– Да ладно тебе, Кать, – вступился Козырев. – Зато это лишний раз доказывает, что дарение Игорю эрмитажной чаши – чистой воды подстава. Причем заранее спланированная.

– Слабенький, между прочим, факт. Любой следователь вправе усомниться в этой истории. Ее запросто могли выдумать сотрудники охраны, чтобы выгородить своего шефа. Вот если бы у нас была видеозапись, на которой видно, как этот черт входит в здание с пакетом и букетом, плюс по времени это совпадает с регистрацией в журнале паспортных данных – был бы совсем другой расклад.

– Но ведь сохранилось изображение выхода из офиса! – напомнила Полина. – Правда, всего пара секунд, со спины и очень нерезко.

– В том-то и дело, что нерезко и со спины. Как тут опознаешь? К тому же выходил он с пустыми руками. Поди докажи, что это тот самый курьер, а не просто случайный посетитель.

Тут в дверь кабинета деликатно постучали, и в нее втиснулся «парень с самокруткой».

– Полина Валерьевна, извиняюсь, можно я отскочу минут на двадцать? С утра ничего не жрал.

– Сева, я и не знала, что ты еще здесь! Всё на сегодня. Немедленно поезжай домой, смотри времени сколько…

– А как же вы? Я сначала вас отвезу.

– Не надо, поезжай. Я сегодня здесь заночую, не хочу на квартиру возвращаться. Опять же Саныч с Анатолием могут прямо из аэропорта сюда податься.

– Так у них самолет только в десять утра. Раньше обеда они всяко никак…

– Все равно, Сева, мне здесь как-то спокойнее. Ты лучше Ольгу отвези, доставь прямо до дверей. Нечего ей на частников тратиться. Да и нам спокойней будет, мало ли что… Хорошо?

– Сделаю. Спокойной ночи, Полина Валерьевна.

– Да какой тут покой… – грустно усмехнулась Ольховская.

– Извините, – бесцеремонно вклинилась в их прощание Катерина. – А можно, пока Оля не уехала, кое-что у нее уточнить? Буквально пара вопросов, не больше.

– Да, конечно. Сева, будь любезен, позови.

– Оля, – обратилась Востроилова к вошедшей в кабинет секретарше, – не могла бы ты еще раз постараться вспомнить, как выглядел курьер, который в понедельник принес пакет с этим… мм… «подарком». Возраст, рост, цвет волос, прическа? Может, какие-то особые приметы? Речь, походка, непорядок в одежде?

– Даже не знаю, – растерянно задумалась Оля. – На вид – лет двадцать пять, весь такой…

Она попыталась изобразить какой именно.

– Спортивный? – прочитала язык жестов Катя.

– Ага, накачанный. Хотя… раз спортивный, то, может, и все тридцать… Рост как рост. Средний, наверное. По крайней мере не сказать, что высокий. Волосы темные. Стрижка – короткая такая, как сейчас все носят.

– Ну почему же все?… Вон у нашего Паши, смотри, какая шевелюра.

Секретарша скользнула взглядом, оценивая Козырева, и чуть разочарованно заметила:

– Я имела в виду тех, кто за модой следит. А не… Короче, не таких…

– Вот тебе и раз, Пашка, – невольно рассмеялась Ольховская. – А ведь я тебе всегда говорила…

На последней фразе она осеклась, вспомнив, чем, когда и при каких обстоятельствах закончилось это ее вырвавшееся «всегда» по отношению к Козыреву. Ухватив выражение ее лица и приплюсовав к нему столь бурную встречу, Востроилова догадалась, что Павла и Полину связывал отнюдь не только «экипаж машины боевой». Она до мельчайших подробностей восстановила в памяти картинку того, как Ольховская кинулась Пашке на шею, как он ее обнимал, как гладил по волосам, утешая. Восстановила, запомнила, но заострять внимание не стала и продолжила «допрос»:

– Оль, а курьер этот, как, по-твоему, он следит за модой только в плане прически? Или в нем было что-то такое еще?…

– Сейчас подумаю… Да, вы знаете, было. Я обратила внимание на его ботинки.

– На что?

– На ботинки. Понимаете… Он был одет очень просто: джинсы, футболка чуть ли не из секонд-хенда. А вот шузы – в смысле ботинки – «лакостовские», кожаные, на толстой подошве. Фирменные, очень дорогие ботинки.

– Молодец, Оля, ты очень наблюдательный человечек, – похвалила секретаршу Востроилова. – Ты замужем?

– Нет, а что?

– Просто практика показывает, что лучше всего запоминают самые, казалось бы, абсолютно неброские приметы молодых мужчин именно незамужние девушки.

– Да ну, скажете тоже… – оскорбилась Оля, – Он мне ни капельки не понравился. Знаете, как страшно он на меня зыркнул, едва вошел в приемную? Вот честное слово, я аж мурашками покрылась. А потом еще раз, когда у него телефон зазвонил. А у меня – радио на полную катушку. Я…

– Подожди, ты сказала – мобильник? – перебила Востроилова. – Где он его хранил? В чехле, на поясе, в кармане? Ты случайно не обратила внимание на модель?

– У него была такая черная кожаная сумочка, на брючный ремень цепляется. А вот модель не разглядела. Видела только, что «раскладушка».

– Сколько времени он говорил? О чем?… Вспомни, Оля, это очень важно.

– Да он толком и не поговорил. Когда у него звонок раздался… А сигнал стандартный такой, «старый телефон», знаете?

– Да-да, конечно, продолжай.

– Я из вежливости сразу звук убавила. Вот тогда он второй раз злобно и посмотрел. А по телефону сказал, что сейчас очень занят, говорить не может, перезвонит позже. И все. Пара секунд, не больше.

– Умничка, Оленька. И последний вопрос: если ты сейчас вспомнишь… Да, ты обычно какую радиостанцию слушаешь?

– «Радио Рокс».

– Класс, я тоже. И в тот день ее слушала?

– Ага.

– Так вот, если ты вспомнишь, какая песня играла, когда у курьера зазвонил телефон, то мы будем ходатайствовать перед Полиной Валерьевной, чтобы тебе выписали премию за отличную работу. Попытайся, это очень важно. Хотя бы приблизительно.

– Я и так прекрасно помню. Это был Гэри Мур, «Парижские прогулки». Обожаю эту вещь… Когда началась, я специально сделала звук погромче, а тут как раз этот ввалился. А потом – телефон. Я еще когда убавляла, подумала: блин, не вовремя приперся, весь кайф обломал.

– Гениально! Полина Валерьевна, пометьте у себя по поводу премии.

– Не нужно мне никакой премии, – возмутилась Оля. – Да если бы я знала, что он… что этот гад, Игорю Михайловичу… такое… – Тут ее губы предательски задрожали, и она разрыдалась.

– Ну все-все, Оленька, не надо плакать, все будет хорошо, – обняла ее за плечи Ольховская. – Пойдем, сейчас тебя Сева домой отвезет, а завтра можешь отоспаться и прийти на работу попозже. Все равно я здесь остаюсь. Так что с утра сама немножко поразруливаю.