Читать книгу - "Пуля для следователя - Фридрих Незнанский"

— Вы знаете, это было очень давно. С трудом припоминаю детали того дня. Кажется, когда Дулепин позвонил, у меня проходило важное совещание. По-моему, я посоветовал ему обратиться в милицию.

— Точнее, по утверждению сотрудников завода, вы порекомендовали ему позвонить начальнику УВД Гордиенко. Вам известно, что его сын является одним из новых владельцев?

— Известно. Но Альберт Васильевич принадлежит к тем людям, которые ставят общественное выше личного. Если человек не прав, он поступит с ним строго по закону, пусть это даже родной сын.

Услышав подобную филиппику из уст мэра, следователи были немало удивлены — сам Альберт Васильевич за время задержания слова доброго не сказал про Владимирцева.

— Вы-то как раз относились к младшему Гордиенко с отеческой теплотой. Когда тот потом выступил в роли «белого рыцаря» и предложил Дулепину продать всю заводскую недвижимость за три миллиона, даже чуть меньше, вы активно поддерживали его. Чем это вызвано?

— Я считал, это хорошая цена.

Александр Борисович посмотрел на Перову. Та сказала:

— По самым скромным оценкам, их недвижимость стоит пятнадцать миллионов.

— Все зависит от того, кто считает, — сказал Владимирцев.

— Положим. Далее — Дулепин послал вам факс: письмо, в котором было сказано, что оформление права собственности было осуществлено Ананьевским народным судом на основе сфальсифицированных документов. Что вы ему ответили?

— Точно не помню.

— На заводе утверждают, что вы вообще ничего не ответили — ни на факс, ни на звонки по этому поводу.

— По телефону я сказал Евгению Трофимовичу, что попытаюсь во всем разобраться.

— Когда вы разобрались?

— Дело длительное. Затем последовали трагические события, я так и не успел разобраться во всем до конца.

— Тем не менее вы пообещали Дулепину, что приостановите действие договора о купле-продаже.

— Что да, то да, — согласно кивнул мэр.

— Теперь по датам, — продолжил Турецкий. — Факс был отправлен утром тринадцатого сентября, на следующий день, четырнадцатого, вы пообещали директору приостановить действие договора. А пятнадцатого сентября лично позвонили в налоговую инспекцию и попросили внести в государственный реестр изменения — о назначении Балясникова гендиректором. Причем они сделали это в течение двух дней, хотя обычно регистрация занимает три недели. Как понимать такой неожиданный реприманд?

На Владимирцева было жалко смотреть.

— Я считал, нужно временно выполнять букву закона, — лопотал он, — а после решения арбитражного суда вернуться к прежнему положению вещей.

— Этот иск о признании незаконности сделки и самоуправстве был подан в конце сентября. Однако арбитражный суд его до сих пор не удосужился рассмотреть. Почему это произошло?

— Мне трудно сказать. Я далек от этой сферы.

— Зато прокурор близок. Следствие установило, что рассмотрение дела было парализовано под его давлением. А сам Виктор Николаевич утверждает, что поступал так по вашему личному указанию.

— Впрямую я этого не говорил.

— А намеками?

— Не знаю. Видимо, он превратно истолковал какие-то мои слова.

Допрос продолжался в таком духе, когда Александру Борисовичу позвонил Грязнов и попросил его зайти к нему. Оставшись с молодой следовательницей, Владимирцев надеялся вздохнуть полегче. Не тут-то было — Светлана буквально загоняла его своими вопросами: почему он разрешил дать младшему Гордиенко всю информацию по металлургическому заводу; почему юристы новых владельцев получили доступ к учредительным документам и сведениям об акционерах; почему он давал Ладошкину чистые бланки со своими подписями… Мэр напоминал боксера, который бегает по рингу и не знает, куда спрятаться от нападающего соперника.

Когда Турецкий вернулся в кабинет, Светлана сразу догадалась по его радостно-возбужденному виду, что у того есть важные новости. Едва заметным кивком и выразительным взглядом он подтвердил: мол, потом расскажу.

— Евгений Афанасьевич, вы знаете, где сейчас находится младший Гордиенко? — неожиданно спросил Турецкий.

Замешкавшись, мэр ответил отрицательно.

— Когда вы с ним последний раз разговаривали?

— Вчера. Анатолий звонил мне, только я не знаю откуда.

— Мы тоже этого не знаем. Скрывается ваш любимчик. Однако он же звонил, наверное, не просто так, не погодой в Зеленодольске интересовался. Видимо, по важному делу. Рисковал человек, его же могли запеленговать.

— Просил обеспечить его отцу хорошего адвоката.

— А телефон свой оставил? Как с ним связаться?

— Нет, не сказал.

Сидя в задумчивости, Александр Борисович пригладил шевелюру, почесал затылок, потом спросил напрягшегося в ожидании мэра:

— Вам часто приходилось отдыхать в Акуловке?

— Не очень, но приходилось. Там расположено наше дачное хозяйство. Иногда хочется отойти от повседневной суеты.

— Я понимаю вас как никто другой. Надеюсь, не в одиночестве скучали?

— Что вы имеете в виду?

— Не то, о чем вы подумали. Хотя, надеюсь, вы не настолько наивны, чтобы считать, будто скрытой камерой снимались только селиховские забавы. Вас тоже не оставили без внимания. Однако сейчас речь о другом. Мы интересуемся, грубо говоря, вашими собутыльниками. Кто составлял костяк вашей компании?

Душа Владимирцева клокотала от негодования: «Ах негодяи! Сняли меня все-таки, приготовили компромат. Ну так черта лысого буду я вас выгораживать! Сам пропаду, но и вам будет худо».

— В основном я ездил в Акуловку, когда меня приглашал Альберт Васильевич. То есть при мне он там был всегда. Очень часто отдыхали Анатолий и Ладошкин, они жили подолгу.

— Кроме Акуловки, у вас были куда-нибудь массовые поездки за пределы города?

— Пару раз ездили в Ярославль, там у Альберта Васильевича есть дом.

— Да, так вот насчет Ярославля, — оживился Турецкий. — Вы знаете адрес этого дома?

— Откуда? Приезжали затемно, гуляли на участке, даже за ограду не выходили.

— То есть дорогу туда показать не можете?

— Нет, не знаю.

— Ладно, Евгений Афанасьевич. Сегодня вы наговорили нам будь здоров. Есть над чем покумекать. Прочитайте протокол, исправьте, если что не так, подпишите. Заодно дайте подписочку о невыезде из Зеленодольска. Чтобы никаких поездок за границу или, не дай бог, в Ярославль.

— Хоть в Москву-то можно?

— Без нашего приглашения — нельзя.

Когда Владимирцев ушел, Александр Борисович собрал всех следователей, работавших по поливановскому делу. Не было только Яковлева, который сейчас находился на задании.