Читать книгу - "Не забывать никогда - Мишель Бюсси"

Запах и вкус становились непереносимы. Я протянул руку и зажег потолочный свет.

Словно выгравированные на грязном стекле, передо мной предстали двенадцать букв:

М. О. Р. Г. А. Н. А. А. В. Р. И. Л.

Я снова увидел Мону, увидел, как она, устало улыбаясь, выводит пальцем эти буквы, а потом кладет на капот мою звезду.

Удачи тебе.

Что за удача, Мона, если она позволила с нами такое сотворить?

От земли поднимался туман, затопляя подлесок; казалось, дымится почва. Термометр в машине показывал два градуса ниже нуля.

Скоро все двенадцать букв исчезли в ватном облаке.

Заблуждение.

Я должен сдаться, совершенно ясно. Магали Варрон никогда не существовала. Равно как не существует ничего, что имеет отношение к ее гибели.

Ни свидетелей, ни шарфа, ни насилия, ни убийства посредством удушения.

Просто анаграмма. Призрак. Бредовое видение.

Я метался от одной мысли к другой, словно прыгал по камням, перебираясь через бурный ручей.

Если все это выдумка, зачем Пироз все три дня гонялся за мной? И даже стрелял в меня?

Еще один камень. Только очень шаткий. Хрупкое равновесие.

Если самоубийство Магали Варрон — всего лишь фантазия, тогда почему я впервые увидел Пироза именно в то утро, вместе с его помощником? А может, я впервые увидел его в жандармерии Фекана в тот день, когда встретил Мону? И жандармы вызывали меня совершенно по другому поводу? В связи с другим делом? Тогда, значит, я сам придумал эту сказку.

Еще один прыжок. Еще один камень. Другой берег терялся вдали.

Что-то не склеивалось! Жандармы не стреляют в подозреваемых! Не стреляют без предупреждения. Не стреляют на поражение. Чтобы убить. Я направил ствол в небо. Ни секунды не угрожал Пирозу. И все же он выстрелил, чтобы не дать мне сбежать. Предпочел убить меня, нежели позволить мне сбежать в неизвестном направлении. Почему?

Потому что убежден, что я изнасиловал Моргану Аврил и Миртий Камю, совершил двойное убийство, и меня уже десять лет разыскивает полиция. Потому что, в отличие от меня, кто все забыл, они все эти годы собирали улики, не оставляющие сомнений в моей виновности.

Пальцы мои коснулись замерзшего лобового стекла. Двенадцать невидимых букв смеялись надо мной, и стереть их было невозможно.

В клинике «Сент-Антуан» я десятки раз слышал рассказы психологов о состоянии, похожем на амнезию. Когда подростки отрицают факты насилия, жертвой которого они стали. Нет, их родители — не насильники. Нет, никто их даже пальцем не трогал. Да, они хотят вернуться домой и жить с родителями. Они придумывали себе другую жизнь, более сносную. И жили в воображаемом мире.

Туман полностью окутал «фиат»; казалось, машина медленно летит в облаках.

Неужели я постарел? Постарел, шаг за шагом создавая вокруг себя видимый одному мне мир? Но я не мальчишка, подвергшийся насилию. Не жертва с изломанной психикой.

Я чудовище.

Десять лет назад я убил двух девушек.

Я и только я виновен в смерти Моны.

Я вышел из машины и направился в лес. Холод стальным обручем сковал мне грудь. Под ногами на замерзших лужицах хрустел лед. Шатаясь, я прошел несколько метров. На первой же застывшей впадине я поскользнулся и, чтобы не упасть, схватился руками за ближайшее дерево. Это оказался вяз; я до крови ободрал ладони о его шершавую кору.

И тут, не слушая голоса разума, я в отчаянии крикнул в темноту:

— Нет!!!

В десятке метров от меня зашелестели листья. Наверное, кролик, птица или еще какое-нибудь животное проснулось от моего крика. Интересно, животным снятся кошмары? Или они просто боятся темноты?

Внезапно мне захотелось поднять на ноги весь лес. И я снова взорвал тишину:

— Не-е-е-ет!!!

Я кричал целую вечность, не переводя дыхание, пока не заболели барабанные перепонки. Последняя преграда моего мозга держалась крепко.

— Нет, — повторил я.

На этот раз почти шепотом.

Нет.

Я не мог вспомнить ни убийства Морганы Аврил, ни убийства Миртий Камю. Не мог вспомнить по совершенно простой причине.

Я невиновен!

Три дня назад Магали Варрон у меня на глазах прыгнула с обрыва. Вместе с Кристианом Ле Медефом и Денизой Жубан я стерег ее труп на пляже. Чтобы понять, нужен ключ, и он рядом, на расстоянии вытянутой руки. Загадка, которую мне надо разгадать. Как, например, дилемма узника или последнее стихотворение Миртий Камю, отправленное жениху с подписью «М2О».

Я вытер о джинсы расцарапанные ладони. От скопившейся во рту смеси желчи и слез тянуло рвать. Мне нельзя отчаиваться, нельзя сдохнуть в лесу от холода, нельзя дожидаться, пока придут жандармы и схватят жалкого типа, терзаемого угрызениями совести. Я словно животное на поводке, которого прикончат, даже не удосужившись расспросить. Я вспомнил, что, покидая дом Мартена Денена, Мона заботливо захватила с собой кофе и печенье.

Я направился к багажнику «фиата», продолжая прокручивать в голове события последних трех дней.

События не могли произойти случайно, они связаны друг с другом, и у этой связи есть собственная логика…

Влага, покрывавшая машину, превратилась в тонкий слой льда.

…но логика, которую невозможно определить в пылу погони, связывая события, как читатель связывает главы детективного романа. Мне надо встать над всеми, прояснить положение. Свое собственное. Остановиться, выспаться.

Или выпить литр кофе.

Я открыл багажник.

Холод пробирал меня до костей, я стоял перед «фиатом», цепенея и покрываясь инеем. Словно стеклянная статуя.

Рядом с термосом и пакетом с печеньем лежал коричневый конверт.

Адресованный мне.

Кто, кроме призрака, мог положить его сюда?

Кто, кроме меня?

Я буквально смел печенье, взятое в кладовой Мартена Денена, выпил два стаканчика крепкого обжигающего кофе без сахара.

И открыл конверт.