Читать книгу - "Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов"

семейных взаимоотношений. У него властная жена, которую он не любит. Если он женился на ней ради денег, то их союз понятен. Но тогда неясно, как она отпустила его в Ялту одного? А ведь он там застрял на несколько месяцев! В Москву возвращается лишь зимой и сразу надевает шубу. И она все это время сидит дома одна с тремя детьми? А кто дал ему в банке такой длинный отпуск? Он же не владелец банка, верно? Почему Чехов описывает, как он играет в карты, жуирует, обедает, но не показывает его на работе даже мельком? Он вообще там не появляется?

–Но, может быть, это неважно? – предположил дьякон.

–Не важна работа, на которой он проводит ежедневно много часов? Какие у него отношения с начальником? Есть ли у него подчиненные? Я хочу понимать его характер. Ведь я не требую развернутых картин, мне достаточно двух-трех точных фраз. Но их нет! Почему?

–Почему? – повторил дьякон.

–Думаю, потому, что его занятие – придуманное. И придуманное кое-как, поверхностно, нехорошо. На самом деле Чехов нам изображает себя, известного писателя, располагающего своим временем, который ездит лечиться в Ялту и флиртует там со своими поклонницами. Кстати, что делает там его герой? Тоже лечится? От чего?

–А может быть, он приехал развлечься, завести курортный роман? – улыбнулся Жан-Франсуа.– Ведь Ялта – курорт? Ты же сам сказал, что он ловелас.

–Тогда почему за целых две недели до приезда героини он не завел романа и даже не попытался? Почему он никого не подцепил после ее отъезда, ведь их отношения не произвели на него впечатления? Их серьезность он осознал только потом, если, конечно, это можно назвать осознанием. Зачем он продолжал торчать в Ялте до самой зимы, один? Почему у него, которого, по словам автора, так любят женщины, нет любовницы в Москве? В начале повести его дочери 12 лет, она учится в гимназии, а несколько лет спустя, когда он уже успел поседеть, и она должна быть выпускницей, она задает ему вопросы о погоде, из которых следует, что за все эти годы она так и не вышла из начальных классов. Она у него второгодница? Умственно отсталая? Анна Сергеевна постоянно ездит к нему в Москву и врет мужу, что проходит осмотры у доктора. Неужели муж у нее ни разу не спросил фамилию доктора? Не попросил счет от него, хотя бы для оплаты. Она останавливается в одной из самых известных гостиниц Москвы, герой приходит к ней, и их никто не видит? Они никуда не выходят? Встречаются на пару часов и расходятся? Поймите, такое количество огрех начисто подрывает доверие к повествованию. Я уж не говорю о грубых психологических просчетах.

–Психологических просчетах?! – негодующе воскликнул дьякон.– Чехов – тонкий психолог! Тончайший!

–О, да,– с иронией отозвался Норов.– Почему-то считается, что эта повесть о любви, но там нет любви. Ни Гуров, ни Анна Сергеевна ничем не жертвуют ради другого, лишь обманывают своих законных супругов. Да и как их любить, за что? Она постоянно хнычет, и на всем протяжении повести, как и он, не говорит и не делает ничего, заслуживающего внимания. С Гуровым вообще у Чехова вышла промашка. Видите ли, женщины не могут любить пошляка, который считает их «низшей расой», как он о них выражается. Они любят Дон Жуана, который искренне сходит с ума по каждой, им встреченной.

–Это верно,– поддержала Анна.

Лиз тоже кивнула:

–Каждой женщине хочется, чтобы ее любили.

–Но Бог с ней, с любовью. Там нет даже взаимного желания. После первой близости Гуров садится есть арбуз, потом Анна Сергеевна постоянно спрашивает его, уважает ли он ее? Чехов, правда, сообщает, что он иногда страстно целует ее, но, похоже, до постели он свою страсть не доносит, роняет где-то по дороге. Она несчастна, и все женщины с ним несчастны. Так что же удерживает героя и героиню друг подле друга? Зачем они рядом? Каждый раз после разлуки она встречает его слезами. И это – не слезы радости, а слезы отчаяния от того, что их совместная жизнь не сложилась. Простите, Пьер, но это ужасно! В первую минуту встречи люди всегда радуются друг другу и лишь после нескольких часов или дней счастья начинают жалеть о том, что оно кратковременно. Да и ни один мужчина, если он только не садист, получающий удовольствие от чужих страданий, не станет много лет встречаться с женщиной, которая при виде него принимается рыдать от горя и отчаяния.

–Поль, вы придираетесь! – с укором проговорил дьякон.

–Действительно, Поль, ты уж совсем его раскритиковал!– поддержал дьякона Жан-Франсуа.

–Но главная беда даже в другом, – продолжал Норов.– Я бы, может быть, смирился со всеми этими нелепостями и неточностями, знай я наверняка, что за маской праздного многодетного банкира прячется умный тонкий автор. Пусть наградой мне станет несколько проникновенных слов о чем-то важном, сущностном. И вот, наконец, герой пускается в общие рассуждения о смысле жизни, и я поражаюсь банальности и пустоте того, что он говорит!

–А что он говорит, простите? – нахмурился дьякон. – Я, честно говоря, читал, но забыл.

–Да потому и забыли, что это невозможно воспроизвести. Какое-то расхожее место о том, что все на земле умирает и потом снова возрождается, и в этом заключается сущность бытия. Что-то ужасно тривиальное и скучное, чего даже школьники не пишут в сочинениях. Я чуть лучше запомнил высказывания героя в «Доме с мезонином». Там, кстати, не меньше несуразностей, но я не буду на них останавливаться. Герой в этой повести изображается художником, хотя с первых же слов становится ясно, что никакой он не художник, в живописи ничего не смыслит, и что перед нами все тот же Чехов. Так вот этот герой-художник, он же Чехов, произносит пламенную речь против благотворительности. Он отрицает ее необходимость.

–Вот как? – забеспокоился дьякон. – И почему же?

–Вот и мне любопытно услышать его аргументы. Даже если допустить, что герой – не вполне Чехов, то совершенно очевидно, что все симпатии автора – на стороне героя, тем более что повесть написана от первого лица. Понимаете, Пьер, я долго сам занимался благотворительностью и тоже пришел к выводу о полной ее бесполезности. В общем, тема мне близка. И мнение Чехова тем более важно для меня, что и он значительную часть своей жизни посвятил благотворительности, его опыт гораздо богаче моего. Но его герой, или он сам, – как вам угодно, – вместо того, чтобы привести какие-нибудь разумные доводы, начинает нести полный вздор