Читать книгу - "Философия красоты - Екатерина Лесина"

сложное время, за то, что терпел твои визиты и истерики, за то, что я знаю, как ты выглядишь на самом деле. По-моему, последний аргумент неотразим, а ты как думаешь? Молчишь? Ну молчи, молчи. Знаешь, Ксюшенька, это даже хорошо, что ты сама пришла. Для тебя хорошо – я, честно говоря, подумывал, как бы сыграть на факте нашего с тобой знакомства. Ну к примеру, можно запродать какой-нибудь «Сплетнице» твои фотки, те, которые ты для суда готовила, пусть все видят, какая неземная красота под маской скрывается. А снимки я бы снабдил хорошим рассказом. Но это был бы одноразовый заработок, да и подставлять тебя особой радости нету: бывшая подруга, как-никак. Зато теперь мы договоримся к обоюдной выгоде. Ты будешь жить дальше, не опасаясь за репутацию, а я поправлю материальное положение, бизнес, знаешь ли, как-то не так пошел.

– Слав… – Прозвучало жалобно, этот гад сумел-таки укусить. Шантажист, сволочь, паразит… Я понимала о каких фотографиях идет речь: после операции, когда стало понятно, насколько меня изуродовали, вместо свадьбы я стала готовиться к судебному процессу, и к исковому заявлению я прикрепила фотографии, выбрала пострашнее, но и оставшиеся у Славика были бомбой.

Если кто-нибудь узнает… Конец, всему конец: карьере, жизни, удаче. Аронов сотрет меня в порошок, остальные же… представляю эти презрительные взгляды, нарочито-вежливые улыбки и притворную жалость на лицах.

«Бедняжка… я сразу поняла, что с ней не все чисто…»

«А эта маска… поразительная находка, но теперь, когда тайны не осталось…»

«На сей раз Ник-Ник переиграл сам себя…»

«Не представляю, как можно жить с таким лицом… Настоящий кошмар»

Кошмар, в самом деле кошмар, настоящий, не придуманный кошмар с упырем-Славкой в главной роли, ишь ухмыляется, понимает, что никуда не денусь.

– Ну так что, Ксюшенька, ты согласна?

– У меня денег нет. Понимаешь, совсем нет. Триста долларов, ну четыреста, но десять тысяч… Слав, я не знаю, где взять десять тысяч долларов.

– Заработать.

– Как?

– Ксюшенька, – промурлыкал мой мучитель, – ты же взрослая девочка, ты знаменита, красива, вокруг столько богатых мужиков, неужели ты не найдешь способ стрясти с них жалкие десять тысяч? Сроку тебе, милая моя, две недели, так что, поспешай. И вот еще, продиктуй-ка мне свой адресок, и телефон заодно. Как зачем? Во избежание недоразумений. Кстати, если ты думаешь, что я тебя не найду, то… – Славка сделал паузу, позволяя мне в полной мере осознать важность момента, – то мне тебя искать не надо, адрес редакции «Сплетницы» я знаю, а остальное – их проблемы.

Адрес я продиктовала. И телефон. Господи, ну какая же он сволочь! И ведь знала же, предполагала, что сволочь, но все равно полезла.

Урод.

Дома меня ждал Иван, относительно трезвый и настроенный весьма серьезно.

– Где была?

– Гуляла.

– А… – Иван был чем-то очень взволнован.

– Айшу убили, – вдруг сказал он. – Убили. Айшу. Понимаешь?

За год до…

Адетт была пьяна. Коньяк, шампанское, густое красное вино и тягучий ликер. Адетт пила, словно матрос, сошедший на берег после годового плавания, а Серж не мешал. Она очнется, переживет проигрыш и выберется из алкогольного болота. Адетт сильная, переживет и неудачу, и позор, и все, что угодно переживет.

– Ну почему… – Она скулила и выглядела жалкой. Волосы-водоросли, иссушенные солнцем, серая кожа, опухшие веки, и апофеозом паденья грязный халат. Адетт никогда не позволяла себе появляться на людях в грязной одежде.

В доме не осталось людей, все ушли, и Магдалена, получившая от любимого хозяина домик в пригороде Парижа, и Пьер, и Жак, и даже слеповатый, глуховатый старик Луи, подрабатывавший при доме садовником. Впрочем, садовник, итальянец Марио, остался, садовник не был привязан к покойному месье Алану и не видел разницы, кому служить: вдове или детям. Марио служил саду, а, раз уж сад достался вдове, значит, и Марио надлежит поступить точно так же. Прочие же слуги в один день явились за расчетом. Дескать, их долг – служить детям месье Алана, а мадам Адетт несомненно управится сама.

Унизительно. Адетт никто никогда не бросал, ее насильно вернули в прошлое, с головой окунув в неприятные воспоминания. Там, в прошлом, Ада уже бывала в шкуре брошенной и ненужной.

Ада, но не Адетт.

– Когда он успел? Серж, я же все время была рядом, а он изменил завещание… Внуки… Мика моментально родит ребенка, о, если за каждого ребенка она будет получать по миллиону, то Мика наплодит целый выводок… И Франц… Они ничего не делали, а получили все!

– Еще не получили.

– Но получат, Серж, непременно получат. А мне что? Дом? Вшивое поместье на окраине вселенной и содержание! Убогое содержание за то, что я ночи проводила у его постели, дышала этой вонью, слушала стоны, промывала раны, от одного вида которых становилось дурно… Где были его дети? Где, Серж?

– Но двадцать тысяч франков в месяц…

– Заткнись! Двадцать тысяч против миллиона! Миллионов, которые достанутся каким-то внукам! Позор. Господи, почему так несправедлив мир?! Зачем эти ключи, знаешь?

Надо же, вспомнила, вчера мсье Жерар торжественно вручил Мике и Францу запечатанные белые конверты, в которых, по-видимому, хранились упомянутые в завещании ключи.

– Они ходили в банк?

– Ходили.

Адетт проглотила пирожное и вытерла руки о халат.

– И что?

– Францу досталась Библия и перстень Алана.

– А Мике? – Ревниво поинтересовалась Адетт.

– Мике – драгоценности ее матери и матери Алана.

– Паршивка.

Другой оценки Серж и не ожидал. А Мика и в самом деле паршивка, как она радовалась, планы строила и даже вместе с братцем заявилась в дом, чтобы продемонстрировать добычу. Желала встретиться с Адетт, но та, сказавшись больной, заперлась в комнате.

Подумать только: Адетт Адетти пряталась от какой-то маленькой стервы, у которой самомнения больше, чем сил. Адетт Адетти напилась с горя.

– Ей, значит, драгоценности и немедленно, а мне неизвестно что и через полгода… Траур… Я в трауре, Серж! Я в трауре!

Адетт пьяно захохотала.

– Я буду самой скорбной вдовой Парижа. Завтра же… Завтра же мы начинаем печалится о безвременно ушедшем супруге. У меня есть траурное платье?

– И не одно.

– Все равно. Нужно еще. Черное-черное платье, белый жемчуг, агатовый перстень и платок с черным кружевом… Продай поместье, и дом… Мне нужны будут деньги.

– Зачем?

– Платье купить.

И она купила себе это чертово платье, самое черное платье в Париже, она купила много черных платьев, и белый жемчуг, и перстень с крупным лиловым агатом, и алые, цвета пролитой крови, рубины, и грустные топазы, и платок из черного кружева, и превеликое множество других мелочей. Адетт