Читать книгу - "Осколки любимого сердца - Марина Серова"

— Очень рискованный способ убийства, — сказала я, осмысливая сказанное. — Выманить девочку из лифта, ударить ее — а если бы она не потеряла сознания с первого раза и подняла крик? — затем бить ножом уже мертвую, да еще наносить удары с таким остервенением… И все это — на лестничной площадке, постоянно рискуя каждую секунду быть увиденным или услышанным соседями или охраной. Кстати, в вашем доме есть охрана?

— Да, конечно. И охрана, и камеры наружного наблюдения. Но дело в том, что камеры охватывают только пространство самой лестничной площадки, то есть то, что происходит непосредственно у входа в квартиры. Зона лифта остается, таким образом, «без присмотра».

— А что сказала охрана?

— Что никто из посторонних в дом не входил и не выходил.

— А кто живет на четвертом этаже? Вообще, какие у вас отношения с соседями?

— С соседями? Нормальные, соседские отношения. Не скажу, что мы дружим, но… как сказать? Здороваемся, обмениваемся новостями, если случается столкнуться во дворе или опять же в лифте. На четвертом этаже две квартиры. В одной живут Фральцовы — муж и жена, оба бизнесмены, довольно состоятельные люди, им принадлежит телеканал и несколько газет. Во второй — девушка по имени Марина, о роде ее занятий я вам ничего сказать не могу.

— Кто обнаружил тело Саши?

— Наталья Ивановна.

— Фральцова?

— Да. Для женщины это было большим шоком, у нее случился сердечный приступ.

— А ее муж? Первая помощь жертве хотя бы была оказана?

— Мужа не оказалось дома. Женщина еле успела добраться до телефона, вызвала «Скорую» — и потеряла сознание. Прибывшей на место бригаде пришлось заниматься в первую очередь самой Натальей Ивановной. А помощь Саше… какая уж там помощь. Первый удар был нанесен в самое сердце — очень точный, профессиональный, я бы сказал, удар. Даже крови было совсем немного. Она просто не успела вытечь, потому что сердце остановилось сразу.

Не спросив разрешения, Ильинский взял из моей пачки сигарету и закурил, глядя куда-то в сторону. Я заметила, что пальцы его слегка подрагивают.

— Осталось немного, как я понимаю. Вы сказали — погибли трое из пяти девушек, приходивших в ваш дом проводить время с Ириной. Что же случилось с третьей?

Аркадий Ильинский повернул голову и посмотрел на меня с удивлением, как на чудо. Я ответила таким же недоуменным взглядом — уж не думает ли он, что именно я должна знать ответ на этот вопрос?

— Но вы же знаете, — медленно сказал он, впиваясь в меня глазами. — Вы же знаете это лучше меня. Вы же все видели!

— Что?

— Зачем вы отрицаете, Женя? Ведь Надя погибла вчера, на ваших глазах!

И вот тут-то в голове моей снова белой вспышкой прошла картина вчерашнего происшествия. Юная пухленькая девочка просит у меня закурить, а затем выбрасывается из окна…

* * *

С минуту или две мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова. И только затем начали потихоньку отмирать.

— Вы хотите сказать, — медленно начала я, — что та девочка, которая разбилась вчера, выпав из окна верхнего этажа «Замка»…

— Да! Это была Надя, Надя Алтухова. Она тоже приходила к моей дочери. Вчера девочки как раз ждали ее прихода, они с Аней созвонились по телефону. Но не дождались. И не могли дождаться, потому что Надю вытолкнули из чердачного окна на самом верхнем, шестнадцатом этаже — его еще называют «технический». И опять — никто не знает, зачем девочке было подниматься на чердак, что ей там могло понадобиться? Кто ждал ее? Зачем, с какой целью? И как и раньше, охрана не видела никого постороннего, кто бы выходил из дома либо входил в него. Никаких следов.

— Почему вы решили, что ее именно столкнули вниз? Разве не нельзя допустить, хотя бы в качестве рабочей версии, что девочка по какой-то причине решила покончить жизнь самоубийством?

— Самоубийцы обычно оставляют записки, а Надя этого не сделала. И потом, у нее не было ровно никаких причин, чтобы решиться на такое.

— Ну, этого вы знать не можете. Мало ли что творится в головах у этих пятнадцатилетних!

— Нет-нет. Надя была довольно безмятежной и, я бы сказал, не очень далекой девочкой. Про таких говорят: что на уме, то и на языке. Она просто по складу ума и характера не могла таить в себе ничего такого, что бы не было известно окружающим. И тайн у нее никаких не было, и какой-нибудь ерунды вроде того, что какой-нибудь мальчик не так посмотрел в ее сторону — тоже. Но самое главное — когда следователи и эксперты осматривали чердак, они обнаружили там следы борьбы. Надя явно сопротивлялась, цеплялась за выступ карниза — на острых краях следы крови, и руки у девочки изрезаны. И потом, на чердаках всегда грязно, и чердак в нашем доме тоже в этом смысле не исключение. По следам, оставленным на пыльном полу — там кругом полно строительной пыли, — следователи установили, что незадолго до Нади на чердак поднялся кто-то другой. Взрослый человек.

— Мужчина или женщина?

— Этого установить не удалось. «Он» был в резиновых сапогах. Поэтому даже служебная собака не смогла взять след.

— Откуда вам стали известны такие подробности?

— Не забывайте, Женя, что я адвокат. У людей моей профессии множество связей даже в самых неожиданных местах, а уж в милицейских кругах — тем более.

— Именно менты вам и сказали, что я была свидетельницей гибели Нади?

— Мне просто показали протокол осмотра места происшествия, и я увидел в нем вашу фамилию — среди других. И как только я увидел вашу фамилию, так сразу стал вспоминать, откуда она мне знакома.

— И?

— Как говорится, адвокат обязан хранить тайну клиента. Не будем уточнять этот вопрос. Просто примите на веру то, что у нас с вами есть общие знакомые.

Это очень походило на правду. За годы работы телохранителем среди моих клиентов не перебывали разве что библиотекарши и воспитательницы младшей группы детского сада. Моя клиентура и клиентура Ильинского зачастую имели очень много общего, и нет ничего удивительного в том, что меня могли передать ему «по цепочке».

— Хорошо. Подведем итоги. Что же вы хотите от меня?

Этот вопрос удивил его еще больше.

— То есть как? Разве ваша профессия не телохранитель? Разумеется, я хочу защитить свою семью от озверевшего убийцы! Ведь он сужает кольцо, разве это не понятно? Он подбирается к моим дочерям!

— У вас нет никаких доказательств.

— Да к черту доказательства! Если есть хотя бы одна двухтысячная процента вероятности того, что моя семья в опасности, мне этого достаточно! Угроза есть, я чувствую это шкурой!

Теперь лицо Аркадия Ильинского снова стало таким, каким я увидела его в первый раз, — маска с холодными глазами и тонким, злым ртом.

— Про доказательства я сказала не затем, чтобы их у вас потребовать, — пожала я плечами. — Разбираться во всем этом и ловить убийцу — дело не мое.