Читать книгу - "Оборотень - Евгений Сухов"

Через секунду Тимофей увидел в окошке перекошенное от страха лицо охранника Сидоренко. Глядя на него, можно было подумать, что это именно Сидоренко приговорили к расстрелу.

— …К высшей… мере наказания, — запинаясь, продолжил чтение Сидоренко. — Приговор окончательный, обжалованию в кассационном порядке не подлежит…

И вновь Тимофей увидел усатое лицо начальника тюрьмы.

— Заряжай! — почти восторженно выкрикнул он, и его рыжие усы зашевелились, словно крылья огромной бабочки.

Тимофей улыбнулся, а потом, не в силах больше сдерживать смех, расхохотался беззлобно и заразительно.

— Да как же можно? — неожиданно воспротивился приказу молоденький охранник. — Арестант-то наш спятил!

— Кому сказано, заряжай!

Сухо щелкнули затворы, и Тимофей увидел направленные в его грудь три ствола.

— Да ты бы хоть смеяться перестал, — едва ли не со слезами в голосе попросил Сидоренко. — Как же это можно палить, когда человек хохочет.

А Тимофей не унимался: видно, так хохочут черти, наблюдая за муками грешников. Его хохот набирал почти исполинскую силу, ему стало тесно в камере смертника, и он выпрыгнул через крохотное окошечко в двери и шаловливым постреленком побежал по длинному гулкому тюремному коридору.

— Товьсь! Цельсь!

Смех споткнулся на самой высокой ноте и резко затих. Неужели предчувствие обмануло его и уже через мгновение он свалится на грязный каменный пол рядом с этими умерщвленными им солдатиками и сторожевыми псами и его кровь смешается с собачьей? Тимофей зажмурился.

— Отставить! — услышал Тимофей властный окрик в коридоре.

— Товарищ Веселовский! — раздался растерянный голос начальника тюрьмы.

— Чем занимаетесь здесь?

— Да вот привожу приговор в исполнение согласно решению суда.

— Вижу, как производишь, — перебил его недовольно Веселовский, заглядывая в камеру. — Что ж это, он один половину твоей охраны перебил? С кем остальных заключенных охранять будешь? Или ты думаешь, товарищ Марусев, что штат у милиции безразмерный и тебе сюда на растерзание арестантам еще народ будут подкидывать?

— Так мы, товарищ Веселовский, сейчас мигом вес закончим.

— Отставить, я сказал! Или до вас еще не доходит, кто перед вами?

Стволы винтовок в мгновение ока вынырнули из амбразуры обратно в коридор, и Тимофей понял, что предчувствие его не обмануло: смерть только дохнула в его лицо ледяным холодом и прошла мимо. Он поднес ладонь ко лбу и вытер крупные капли пота.

— Открывай… Взглянуть хочу на вашего героя!

— Товарищ Веселовский, он четырех охранников завалил и трех собак порезал, неужели не боязно?

— Большевикам бояться не к лицу. Ну, долго я буду ждать?

Сначала затворилось окошечко в двери, а потом забренчали ключи, лязгнул замок, и дверь со скрипом отворилась. В камеру шагнул невысокий плотный мужчина лет сорока, одетый в вьщветшую гимнастерку и яловые сапоги. Из-под распахнутого ворота виднелась тельняшка. Он напоминал обыкновенного обитателя Соловецких лагерей. После кронштадтского мятежа матросами были заполнены все зоны. В покорителях морей изначально проглядывала какая-то воровская раскрепощенность и пиратская лихость, которая заставляла даже матерых каторжан считаться с ними. На зонах матросы отличались редкой сплоченностью, несвойственной другим заключенным. Всякого, кто носил тельняшку, называли «братком». Уркам памятны были дни, когда матросы вырезали целые бараки блатных за то, что кто-то из люмпенов бесчестил по матушке «сынов революции».

Позже многие из бывших матросов растворились в воровской среде, возглавили бандитские шайки и стали авторитетнейшими уркачами. Тельняшка же превратилась в один из атрибутов воровской доблести…

— Товарищ Веселовский, с вами еще три бойца войдут, — заглянул в дверь начальник тюрьмы.

— Оставь их при себе, они мне без надобности. Или ты думаешь, что я не способен справиться с одним лишь зеком?

— Нет, товарищ Веселовский, я так не думаю, ни все-таки…

— У меня к тебе есть одна просьба, Марусев! — оборвал его Веселовский.

— Слушаю вас, — начальник тюрьмы всем своим видом изобразил напряженное внимание.

— Запри нас покрепче и никого не впускай, что бы ни случилось.

— Да как же можно? Он же смертник!

— А вот так! Если я говорю, значит, можно, — резко сказал Веселовский.

Тимофей невольно улыбнулся. Этот разговор чем-то напоминал ему разговор авторитетного уркагана с рядовым сявкой. «Худшего уже не будет», — подумал Тимофей. Ему определенно нравился этот начальник в тельняшке и с замашками солидного уркагана.

— Слушаюсь! — наконец-то сдался начальник тюрьмы. — Ежели что, мы здесь!

Дверь со скрипом затворилась за вошедшим. Через мгновение злорадно щелкнул замок, оставив Веселовского наедине с приговоренным.

— Я-то думал, что к богатырю захожу, а ты и ростом-то не особенно вышел. Но вижу, что силой не обижен. Как это ты их всех? — кивнул Веселовский на лежавшие вокруг трупы.

— Не знаю, сам удивляюсь, — честно признался Тимофей. — Просто жить очень хотелось.

— Это очень хорошо, что жить хочется, — одобрительно кивнул Веселовский. — Меня зовут Герман Юрьевич. — Он перешагнул через распластанное тело милиционера и протянул руку. — Будем знакомы. Да ты брось ружье-то. Или боишься меня? Четверых не испугался, а меня одного боишься?

Помедлив, Тимофей разжал пальцы, и винтовка с лязгом упала на залитый кровью бетонный пол. Тимофей осторожно протянул руку для пожатия.

Ладонь у Веселовского оказалась крепкой, мужицкой, как будто он всю жизнь работал лопатой или топором.

— Так, значит, говоришь, жить хочешь…

— Хочу, — кивнул Тимофей.

— Ну что же, именно от меня и зависит, увидишь ты завтрашний рассвет или нет… Имею к тебе предложение.

— Я готов его выслушать, — согласился Тимофей. Голос у Веселовского был негромкий, но завораживал своей твердостью и четкостью, и Тимофей почувствовал себя совершенно беззащитным перед этим внешне непримечательным, но, видимо, очень сильным человеком. Нечто подобное ощущает кролик, услышав шипение змеи.

— Есть у нас на Северном Урале лагерь, где мы собрали уголовный сброд со всей России. Поселочек называется Североуральск. Тамошняя охрана не справляется с зеками — распустились урки, режут друг друга, насилуют… Так вот, мы бы хотели, чтобы ты помог нам установить там порядок. Такое дело как раз для твоего характера будет. Ну как, возьмешься?

Тимофей не удивился бы, если бы Веселовский рассказал ему о своем уголовном прошлом и, задрав тельняшку до горла, показал бы авторитетную наколку на груди. Если придется с таким мужиком в одной упряжке работать, то почему бы и не согласиться?