Читать книгу - "Маска Лафатера - Йенс Шпаршу"

— Ну да, конечно. А бумажка, возможно, тем временем в ста метрах отсюда, в каком-нибудь банковском сейфе.

Необходимо сдержаться, взять себя в руки. Сложнее всего было справиться с указательным пальцем! Он как раз собрался взмыть к моему виску, но по дороге опомнился и предостерегающе замер в воздухе.

То был момент, когда по идее, наверное, следовало бы встать и захлопнуть за собой все двери.

Она нагнулась ко мне вперед, через стол:

— Но ведь так мы ничего не добьемся. Почему бы нам не… поработать вместе?

— Итак, — мне хотелось прервать наконец эту дурацкую игру в жмурки, — я вас слушаю. Что вам нужно?

— Пропавший листок, ничего больше. Отдайте его нам или, если уж иначе не можете, хотя бы копию. Работайте с нами.

Она нервно перевела дыхание.

Я откинулся на спинку стула, больше ничего не говоря.

— Ну, так как?

Надо выиграть время! Я по крайней мере должен узнать, что это за таинственный листок, который моя собеседница ищет столь ревностно и фанатично.

— Мы могли бы, — загадочно ответил я, — все обсудить подробнее.

— Понимаю, — сказала госпожа Сцабо. — Вы хотите денег.

— Не обязательно.

Госпожа Сцабо с заметным облегчением откинулась назад и бросила в свой чай кусочек сахара.

— Могу ли я спросить вас, госпожа Сцабо…

— Разумеется, я слушаю!

— Этот… хм… листок. Я хочу сказать, что на нем написано?

— В «Физиогномических фрагментах» — помните, станина, в которую зажимали голову испытуемого? Прибор для измерения лба. Поначалу я и сама ничего толком не знала. Но потом… Все это до боли напоминает нынешние, уже компьютеризированные приборы.

— И на этом пропавшем листке, — продолжал я с некоторой иронией, — изображен тот самый, как вы его назвали, прибор для измерения лба. Верно?

— Нет. Вовсе нет. Существуют негативные изображения этого прибора, так что само по себе это не представляет особого интереса.

Госпожа Сцабо отхлебнула глоток чаю и осторожно поставила чашку на место.

— Мы измеряем лица. Мы их сканируем. Загружаем в компьютер, вытягиваем, расширяем их, придаем различные формы. Мы комбинируем отдельные части разных лиц. Это ведь все несложно. Недавно наши дизайнеры — думаю, вам это будет небезынтересно — даже раскусили «Систему лицевых кодов» Экмана. Вы слышали об Экмане? По идее должны бы! Он работает в Калифорнии. Кажется, в университете Сан-Франциско. Его кодировка, о чем вы наверняка уже слышали, это нечто вроде мимической азбуки…

— Надеюсь, вы в курсе…

— …Состоящей из сорока четырех основных возможных с точки зрения анатомии выражений лица, единиц мимической активности, из совокупности которых оно складывается.

— Полагаю, вам известно, — настаивал я, желая, пусть со второй попытки, все же продемонстрировать свои скудные познания в отношении обсуждаемой темы, — что Лафатер не так уж интересовался мимикой. Для него, если я правильно понимаю, куда важнее… Нет, госпожа Сцабо, я это говорю без всякой иронии, я ведь и сам не более чем исследователь, не так ли? Так вот, как я уже сказал, насколько мне представляется, Лафатера занимало в основном то, что изменениям не поддается. То есть овал лица, объем лба, разрез глаз и тому подобное.

— Совершенно верно. Нас тоже интересует именно это!

Глаза у нее почти закрылись — на лице отражаюсь предельная сосредоточенность.

— Среднестатистические черты лица — так их у нас называют — служат своего рода вехами, ограничивающими то сценическое пространство, на котором и разыгрывается физиономический спектакль.

Она понизила голос:

— Наверняка вы знаете, что Лафатер шифровал все, имевшее для него особую важность, — это было настоящей манией. Несколько недель назад я держала в руках папку, которую потом изучали вы, и обратила внимание на тот листок. На нем даже не было регистрационного номера. Только справа, в уголке, крохотная пометка: «Приложение ко второму фрагменту IV тома». А потом — наспех приписанная криптограмма: пара букв, знаки, числа.

— И что же дальше? — спросил я.

— Хм. Дальше появились вы. Я даже копию сделать не успела.

— Мне правда очень жаль.

— Затем я полистала четвертый том. Именно в нем Лафатер описывает измеритель лба!

Она поглядела на меня в упор:

— После всего, что мне удалось выяснить, я подозреваю, что Лафатер всю свою жизнь посвятил выведению формулы лица. Чего-то вроде пропорции. И если ему это удалось, я уверена, где-то он оставил ее в зашифрованном виде.

В ее голосе зазвучали призывные нотки:

— Для нас это могло бы стать отправной точкой. Фундаментом, если хотите. Таким образом, исходя из параметров лица, можно было бы, во-первых, оптимизировать его выражение и, во-вторых, уже руководствуясь им, формировать его мимические возможности. Нечто наподобие… золотого сечения,[4]понимаете?

Я заметил, что она ищет моего взгляда. Но она его не находила — я успел углубиться в изучение красной лампочки с изображением золотого дракона, кусавшего свой собственный хвост.

— Я ведь уже говорила вам: круг изучаемых нами вопросов весьма широк. Но пока лишь на эмпирическом уровне. Однако сейчас — этого я уж, по идее, никак не вправе рассказывать вам — мы работаем над новым проектом. Имя Зорро вам о чем-нибудь говорит?

— А как же! — Мне стоило большого труда не скорчить рожу. — Человек в железной маске.

— Верно. А если точнее, это программа, в которую возможно ввести более тысячи отличительных признаков лица. Кстати, на двести больше, чем в программу «Фантомас», которая и по сей день остается ведущей на мировом рынке. Она может найти применение в полиции или, скажем, выполнять функции электронного привратника. И в связи с этим стало ясно, что нам не обойтись без теории. Требуется определить что-то вроде идеальной формы человеческого лица, в сравнении с которой особенности каждой отдельно взятой физиономии считались бы отклонениями от нормы. Понимаете?

Да, теперь до меня хоть приблизительно стало доходить, о чем идет речь.

— Ведь человеческое лицо способно отклоняться от нормы, как принято говорить, — оно претерпевать большие изменения, например, если его хозяин чему-нибудь радуется или о чем-то мечтает… Или вот, в экстазе…

Она упорно ловила мой взгляд.

— И тогда возникают трудности.

— Да, — подтвердила она. — Тогда приходится туго.

Вероятно, они ночи напролет двигали взад и вперед носы, брови, скулы и все остальное, что у нас там еще есть между шеей и волосами. Они без конца стряпали из отдельных запчастей новые лица, но даже не пытались приоткрыть завесу их тайны. Теперь же их компьютерная азбука себя исчерпала, и тут-то средоточием их надежд стала некая мракобесная формула лица — разрешение всех проблем.