Читать книгу - "Страшила - Майкл Коннелли"

Итак, Кейша Рассел, являясь представителем отдела новостей вашингтонского бюро «Лос-Анджелес таймс», сидела у себя в кабинете, дожидаясь дальнейшего развития событий или реакции на ранее опубликованные материалы, а также отыскивала и подбирала новые интригующие детали и комментарии, которым предстояло расцветить наш утренний выпуск.

— Плохо дело, — сказал я.

— Ну уж не хуже, чем у тебя. Я знаю, что случилось сегодня в редакции.

Я кивнул:

— Да, Кейша, меня сократили.

— Мне очень жаль это слышать, Джек.

— Все так говорят. Но все равно спасибо за сочувствие.

Мне следовало понять, что я нахожусь под прицелом у наших боссов уже два года — тогда меня не послали в округ Колумбия, но это уже другая история. Установившееся в трубке молчание все ширилось, разделяя нас, и я попытался как-то изменить это.

— Собираюсь стряхнуть пыль со своего романа и наконец закончить его, — сказал я. — У меня есть кое-какие сбережения и акции, так что год, полагаю, я продержусь. Или становиться писателем сейчас — или никогда.

— Уверена, — произнесла Кейша с наигранным энтузиазмом, — что у тебя все получится.

Я знал, что, когда мы с ней еще жили вместе, она нашла как-то мою рукопись и прочитала ее. Но ничего мне об этом не сказала, поскольку в противном случае ей бы пришлось разговаривать со мной по поводу прочитанного. Но она предпочла промолчать, нежели сообщить нелестное для меня мнение.

— Ты останешься в Лос-Анджелесе? — спросила она.

Хороший вопрос. Рукописный вариант моего романа хранился в Колорадо, где я вырос, но мне нравилась энергия Лос-Анджелеса, и я не хотел покидать его.

— Я еще не думал об этом. Кроме того, мне не хочется продавать дом при установившихся нынче на рынке дерьмовых ценах. Уж лучше я в случае необходимости возьму заем под залог недвижимости. Впрочем, об этом еще слишком рано думать. В настоящий момент я, например, отмечаю свое сокращение.

— Где? В «Ред уинде»?

— Нет, в «Шорт-стопе».

— Кто пришел?

Если бы она знала, как унизила меня этим вопросом…

— Ну-у… Компания известная. Лэрри и наши знакомые ребята из криминального отдела. Ну и несколько парней из отдела спорта.

Она держала паузу всего секунду, но я сразу понял, что она в курсе и моего настроения, и того, что я, скажем так, несколько преувеличил число гостей. То есть, попросту говоря, соврал.

— Думаешь, ты справишься с этим, Джек?

— Ясное дело, справлюсь. Просто сейчас мне надо понять, как дальше…

— Извини, Джек, вынуждена прервать наш разговор. Звонит человек с необходимой мне информацией…

Голос у нее был напряженный, из чего я заключил, что этот звонок представлял для нее большую важность, ибо второго могло и не быть.

— Так бери скорее трубку! — быстро сказал я. — Мы с тобой позже договорим.

Я отключил телефон, мысленно возблагодарив неизвестного мне вашингтонского политика, избавившего меня от унижения обсуждать свою жизнь с бывшей супругой, чья карьера росла как на дрожжах, в то время как моя собственная клонилась к линии горизонта подобно закатному солнцу на побережье. Засовывая телефон в карман, я неожиданно задался вопросом, уж не выдумала ли она звонок информатора, чтобы лично завершить этот непростой разговор и тем самым положить конец моим нравственным мучениям.

Я вернулся в бар, где, решив вести себя по-взрослому, заказал крепчайший коктейль «Ирландская бомба». Опрокинув его и почувствовав, как виски «Джемисон» горячей струей обожгло мне пищевод, я стал наблюдать по телевизору за перипетиями только что начавшегося матча между командой «Доджерс» и столь ненавидимым мной клубом «Джайентс». Надо сказать, что у «Доджерс» игра не заладилась с самого начала, и это также не прибавило мне настроения.

Первыми отлепились от стойки и отправились по домам Романо и Шелтон. Даже обычно стойкий Лэрри Бернард ближе к концу игры налакался так, что его потянуло на философию и он стал заплетающимся языком повествовать мне о не слишком радужных перспективах, ожидающих нашу газету в частности и газетное дело в целом.

Потом, приблизив ко мне лицо и положив руку на плечо, он интимным шепотом произнес:

— Это не мог быть я…

— О чем ты? — спросил ваш покорный слуга.

— О том, что я такой же, как все, кто занимает ячейку в зале новостей. Они могли уволить любого из нас. Но выбрали именно тебя, потому что… потому что ты был велик! Как мистер Бестселлер, удостоившийся интервью у самого Ларри Кинга, и прочие парни в том же роде. Когда семь лет назад тебя приглашали на работу, то посулили слишком много, и теперь считают, что переплатили. Потому-то они и взяли тебя на прицел. Если честно, я удивляюсь, что они так долго с этим тянули.

— Пусть так. Но мне от этого не легче.

— Знаю, но я должен был сказать тебе это… Мне надо идти. Ты сам-то идешь домой?

— Иду. Но сначала пропущу еще стаканчик.

— Не стоит, парень. По-моему, ты выпил вполне достаточно.

— Еще один — и все. Не беспокойся, я буду в норме. А если нет — возьму такси.

— Главное, не садись в подпитии за руль. Могут быть большие неприятности.

— Ну и что они со мной сделают? Уволят, что ли?

Он кивнул, словно желая тем самым показать, что понял мою невеселую шутку, после чего с силой хлопнул меня по спине и направился нетвердым шагом к выходу из бара. Я остался у стойки в одиночестве и еще некоторое время смотрел по телевизору игру, сопровождая процесс созерцания щедрыми возлияниями. Сначала я заказал бармену «Гиннесс» и «Бейли» со льдом, а потом переключился на виски «Джемисон». Выпил, разумеется, не стаканчик, как обещал Лэрри, а много больше. Глядя на экран и накачиваясь крепкими напитками, я думал, что моя карьера еще далеко не кончена и что придет время, когда мне будут платить по десять тысяч долларов за репортаж, а «Эсквайр» и «Вэнити фэр» будут вставать в очередь, чтобы получить их. Настанет день, когда не я буду ходить к работодателям, но они сами потянутся к моей двери. При этом, разумеется, я буду писать о чем хочу и как хочу.

Я заказал бармену еще одну порцию виски, после чего он поставил мне условие, сказав, что будет наливать только в том случае, если я отдам ему ключи от машины. Мне это показалось разумным, и я отдал ему ключи.

Подогреваемый изнутри виски, я продолжал размышлять над своей ситуацией и о том, что рассказал мне Лэрри о парне из Балтимора, решившем на прощание показать своему начальству большую фигу. Если мне не изменяет память, я пару раз согласно кивнул, вспоминая его поступок, и даже поднял тост в его честь.

Неожиданно мне пришла на ум мысль, буквально прожегшая мозг и отпечатавшаяся в нем, как клеймо на старинном кубке. Это был своего рода местный вариант балтиморской большой фиги. Идея представлялась мне настолько цельной и ясной, что не требовала никаких корректировок и исправлений — только достойного воплощения. Опершись локтями о стойку бара, я снова высоко поднял свой стакан. Но выпил на этот раз за самого себя.