Читать книгу - "Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова"

Разговор в дворницкой получился тягостный. Софья Августовна расстроилась, и так славно начавшийся ужин закончился слезами. Почувствовав себя неловко, я заторопилась домой, а Роза, до того момента никуда не собиравшаяся, вдруг подхватилась и пошла меня провожать.

— Где же теперь искать эту картину? У кого? — задумчиво произнесла я, не замечая, что говорю вслух.

— У нее, у змеи подколодной. Где ж еще? — проворчала идущая рядом Роза.

От неожиданности я вздрогнула и покосилась на дворничиху:

— Считаете, она действительно осталась у Коры?

Вопрос Розе не понравился.

— На что это ты намекаешь? — возмутилась она.

— Ни на что, — удивилась я.

Я не придуривалась, изумление мое было искренним, и никакого подтекста в моих словах не содержалось. Разговор с Софьей Августовной настолько меня вымотал, а голова была так занята мыслями о пропавшей картине, что Розе я ответила чисто машинально. Сказала первое, что пришло в голову. Она же мои слова истолковала по-своему:

— Думаешь, мой дед взял эту картину? Ведь так? Только это неправда. Если бы Кора, змеюка подколодная, не была виновата, она бы сюда не приходила и прощения бы у барыни не просила.

Сообщение было настолько неожиданным, что я оцепенела и потрясенно уставилась на Розу.

— Кора просила прощения? — переспросила я, думая, что ослышалась.

— А я тебе о чем толкую?

— Когда это случилось?

— Месяца через два после скандала.

— И как все произошло?

— Как в кино! Если бы мне не мать, а кто другой рассказал, так не поверила бы.

Роза округлила глаза и понизила голос до трагического шепота:

— Днем это случилось. Дома, кроме моей бабки и барыни, никого не было. Бабка сидела в большой комнате, барыня у себя. Вдруг открывается дверь и входит женщина. Худю-ю-щая! И вся в черном! С головы до ног! Даже платок на голове и тот черный. И низко так на лоб надвинут, что лица не видно. Она голову чуть приподняла, зыркнула на бабку из-под платка и… шасть мимо нее в маленькую комнату. А бабуля и слова сказать не может, от ужаса так вся и обмерла. Уж такие глазищи страшные были… не передать. Сидит она, дрожит, а сама слушает, что там за занавеской происходит.

— Что? — выдохнула я.

— Сначала барыня коротко вскрикнула, потом раздался глухой стук, будто что тяжелое и мягкое уронили, потом бормотание невнятное послышалось. Тут бабуле совсем жутко стало. Соскочила она со стула и хотела на улицу бежать, да ноги сами к занавеске понесли. Заглянула в щелочку и видит: посреди комнаты стоит барыня, а перед ней на коленях та женщина.

— И она со спины узнала Кору?

— Ничего не узнала! Это потом барыня сказала, кто приходил. Да ты не перебивай, слушай!

Я торопливо кивнула.

— Ну вот… Валяется она в ногах у барыни, целует ей башмаки и о прощении молит.

— И твоя бабушка все слышала?

— Ох, да не перебивай ты! Конечно, слышала! Рядом же стояла.

— И что Кора говорила?

— Каялась. Мол, грех на мне. Взяла у вас вещь и не уберегла. Виновата я перед вами крепко, но такой злой судьбы все же не заслуживаю. Муж арестован и уже расстрелян, саму меня тоже, того гляди, заберут. На кого тогда дети-сироты останутся? А если меня и не расстреляют, не выживу в тюрьме, помру. Напала на меня внезапно страшная болезнь, гложет изнутри, и я от нее медленно таю. А все из-за проклятия вашего. Христом Богом прошу, пожалейте, простите.