Читать книгу - "Недетские игры - Максим Есаулов"

– Привет, это я. Скажи что-нибудь ласковое. А то сердце давит.

– Коньячку выпей.

– Ласково! А еще что-нибудь?

Стасу потребовалось время, чтобы ответить.

Кожурина слышала шум машин и какие-то отдаленные голоса – Скрябин был где-то на улице.

Он ответил:

– А еще… Я тебя люблю!

– Сто лет этих слов не слышала.

– А я сто лет их не говорил.

– Ты где?

– Работаю.

– Будь осторожен.

– Буду.

Она подумала, что уже сказала и услышала все, что хотела сказать и услышать, и собралась завершить разговор, как Скрябин спросил:

– Ты ребенка хочешь?

– Что?

– Ребенка, – повторил Стас, словно пробуя слово на вкус. – Только не говори про возраст и прочее. Хочешь или нет?

Ни один мужчина никогда ее об этом не спрашивал. Все считали само собой разумеющимся, что с детьми следует обождать. До окончания учебы. До тех пор, пока на работе не утвердишься. До улучшения жилищных условий. До повышения зарплаты. До… До…

Так всю жизнь и прождала.

Дождалась, что уже и сама почти перестала думать об этом.

А он взял и так просто спросил.

И она так же просто ответила:

– Да, хочу.

Помолчала и неуверенно добавила:

– А когда?

– Через девять месяцев.

– Я сегодня коньяк пила.

– Ничего, к вечеру выветрится. Все равно раньше девяти не закончим.

Кожурина услышала голос Шилова: он звал Стаса.

Закрыв трубку ладонью, Скрябин, видимо, что-то ответил, а после торопливо пояснил:

– Извини, надо бежать. Целую. Пока!

* * *

Они стояли в Румянцевском садике на Васильевском острове. Слева – Академия художеств, справа – Меншиковский дворец, за спиной – Нева. Прямо – обелиск в честь победы русских войск над турками в войне 1768-1774 гг.

– Когда я в Универе учился, – сказал Сапожников, – у нас байка ходила про студента с очень крайнего севера. Он здесь кисет с табаком закопал.

– Зачем?

– Чтобы на экзаменах не завалили и чтобы учеба хорошо шла. У них обычай такой. Когда приезжаешь жить на новое место, надо задобрить самого главного местного духа. Говорят, он с красным дипломом закончил.

– А потом пришел работать в уголовный розыск, – Шилов усмехнулся. – Ладно, это все лирика. Какие мысли по делу?

– Странно, что он это место выбрал. Со всех сторон, как на ладони.

– Он же Румын. Может, у них тоже принято подарки под памятниками закапывать, чтоб удача была… А что «как на ладони» – так и он всех видит. И по Второй линии проходняками можно уйти. Стас! Стас, ты где?

Скрябин был рядом, но в обсуждении участия не принимал. Он, как закончил телефонный разговор, так и стоял, с отрешенно-мечтательным видом глядя куда-то вдоль набережной. Только после того, как Шилов дважды громко позвал, он встрепенулся:

– Я здесь.

– Уверен? Давай предложения. Тут голяк, любую маскировку он срубит.

– Предложения… – Стас вздохнул. – Меня больше волнуют посторонние. Вон их тут сколько!

Народу действительно было много. Молодые мамы с колясками. Прогуливающиеся пенсионеры. Студенты. Дворники, неторопливо сгребающие опавшую листву.

– Посторонних я беру на себя, – сказал Шилов, – мне французы один приемчик показали по очищению пространства.

– Я за дворника сойду. А он, – Стас кивнул на Сапожникова, – пусть косит под студента. Можно даже с очень крайнего севера. Только сигареты не надо закапывать. Лучше просто стой и вспоминай таблицу умножения.

Утрясая детали плана, они прошлись по садику.

Неожиданно для Романа Скрябин спросил:

– Вчера, когда ты на гаишную машину пошел в лобовую, ты бы на самом деле?..

– Конечно! – мгновенно отреагировал Шилов. Но, выдержав паузу, поправился: – А если честно, Стас, то не знаю…

Они походили еще немного, присматриваясь к планировке летней эстрады, к расположению фонтанов и памятников, прикидывая, где Румын может поставить машину или откуда появиться пешком.

– Ну, вроде все. – Шилов посмотрел на часы. – Сейчас двенадцать тридцать, значит, у нас есть два часа личного времени. Предлагаю где-нибудь перекусить. Не люблю воевать на голодный желудок.

* * *

Кальян привез Джексона и Лютого в пригородный поселок и тормознул перед огороженным штакетником участком с деревянным домом. В первый момент Джексону показалось, что это тот самый дом, в котором он застрелил Спеца, но, присмотревшись он убедился в ошибке. И поселок другой – поменьше размером, чем тот, и побогаче, и дом совсем не похожий. Общего у них только крытая шифером двускатная крыша с прямоугольной трубой и низенькое крыльцо перед дверью.

Присмотревшись, Кальян процитировал строчки из школьной поэмы:

– Чапаев не слышит, чапаевцы спят, дозор боевой неприятелем снят, – и направил «Лэндкрузер» прямо на широкую калитку.

Она была не заперта и легко распахнулась, пропуская машину.

Те, кто был в доме, наконец что-то заметили. Дернулись занавески на окнах, мелькнули лица. Потом на крыльцо высыпали три бугая, ни одного из которых Джексону прежде видеть не приходилось.

Кальян указал на них:

– Эти ребята с нами пойдут. Их зовут… А впрочем, на хрена вам их имена?

Он выдернул ключи из замка зажигания и выпрыгнул из высокой «Тойоты». Скомандовал безымянным бойцам:

– Вольно! Разойтись! – и махнул рукой Лютому с Джексоном: – Чего застряли? Пойдемте селиться!

Внутри дом выглядел лучше, чем снаружи. Стены были отделаны лакированным деревом, стояла приличная мебель. Кальян отвел в дальнюю комнату без окон. Она была узкой, половину пространства от стены до стены занимал жесткий топчан. Еще имелись пара стульев и тумбочка.

– Не «Хилтон», конечно, – усмехнулся Кальян, – но чтобы перекантоваться, сойдет.

– Значит, вшестером на дело пойдем? – уточнил Лютый. – А где же остальные члены коллектива?

– Отпущены. – Кальян многозначительно поднял глаза к потолку. – В вечный неоплачиваемый отпуск. Сами справимся.

– Ты бы вместе с ними и без нас справился, – заметил Джексон, бросая на топчан свою кепку.

– Да я бы и один справился. Только груз тяжелый, а грузчикам не доверишь… Этих потом надо будет убрать.

– Думаешь, они не догадываются? – недоверчиво посмотрел Лютый.

– Чтобы догадываться, нужно мозги иметь.