Читать книгу - "Опасная тихоня - Елена Яковлева"

- А ты уверен, что мне все это можно?

- В каком смысле? - насторожился Ледовский.

- В том, что выходящим из длительной голодовки рекомендуется начинать с легких протертых супчиков, а еще лучше - это, как его... - я щелкнула пальцами, - искусственное питание, с помощью капельницы, например...

- Издеваешься? - оскорбился Ледовский, видимо не ожидавший такого пренебрежения к собственной благотворительности.

- Ага! - просто ответила я и подвинула к себе упаковку с салатом, рассмотрела цену и присвистнула:

- Ого!

Ледовский покачал головой:

- Какая ты все-таки...

- Какая? - Я напружинилась, как кошка перед прыжком.

- Ты как кактус, который раз в десять лет цветет, а все остальное время колется. М-да, но все равно находятся идиоты, которые их коллекционируют. Сам видел окна, заставленные разнокалиберными горшочками, и в каждом - по кактусу, - сказал Ледовский, протопал в прихожую, и уже оттуда до меня донеслось:

- Ладно, я пошел, еще позвоню, а ты лечись.

Я осталась наедине с угрызениями совести. Черт побери, зачем я наговорила Дедовскому гадостей, кто меня, спрашивается, за язык тянул? А все потому, что я не хотела признаться ни себе, ни ему, как меня растрогало его участие. Все это злополучное чувство противоречия, и только.

Спрятавшись за шторой, я выглянула в окно. Напрасная предосторожность: Ледовский ни разу не оглянулся, и уже через минуту его машина сорвалась с места.

Все-таки я съела немного салата, большей частью из чистой любознательности. Ну очень мне не терпелось понять, почему он так дорого стоит. Может, я, конечно, и не самый большой специалист в этой области, но чего-то особенного под пластиковой крышкой обнаружить мне не удалось, салат как салат.

Я уже заканчивала свою роскошную трапезу, когда в дверь снова позвонили. Каюсь, первая моя мысль была совсем не о Богаевской. Я подумала, что вернулся Ледовский, почему, а Бог его знает. Может, потому, что мне этого хотелось?

Однако за дверью стоял Капитонов, который выглядел усталым и озабоченным. И еще смешным, потому что на голове у него была какая-то чудная клетчатая кепка, в которой я его прежде не видела.

- Проходите, - сказала я, дожевывая бутерброд с рыбой.

Капитонов, даже не поздоровавшись, с ходу меня огорошил:

- Вы можете опознать Богаевскую?

- То есть... - растерялась я. - Как это понимать?

- В прямом смысле, - пояснил Капитонов, - мне нужны люди, которые могли бы ее опознать, хотя бы предварительно, прежде чем из Москвы прибудет ее продюсер или, как их, а, импресарио. В этих иностранных названиях черт ногу сломает... Так вот, насчет опознания. Поскольку Майя Бессараб до сих пор находится в невменяемом состоянии, я могу надеяться только на вас и бывшую учительницу Богаевской. На вас, кстати, в большей степени, чем на нее. Во-первых, вы хладнокровнее, во-вторых, вы видели ее на прошлой неделе, а учительница пятнадцать лет назад. Я коснулась пальцами лба.

- Постойте, что-то я не пойму... Почему ее нужно опознавать? Она что, тоже не отвечает на вопросы? Как Майя?

- Тоже не отвечает, - Капитонов отвел взгляд, - с той только разницей, что Майя еще, может, и заговорит когда-нибудь, а Богаевская - уже никогда. По крайней мере, моя обширная практика позволяет мне это утверждать.

- Что... Что вы хотите этим сказать? - Я прогнала догадку, которая меня посетила, уж слишком она была страшна.

- То, что она сейчас в морге, и это еще хорошо.

- Хорошо?!

Капитонов по-прежнему старался не смотреть мне в глаза.

- Ну да, хорошо... Она ведь могла уже быть и в могиле, и тогда дело бы усложнилось. Про крематорий я вообще молчу.

- Она что, мертва?! - У меня появилось острое желание укусить себя за палец, чтобы очнуться и понять, что я не правильно истолковала слова Капитонова.

Но он подтвердил:

- Именно так, а потому мы должны спешить. По дороге захватим учительницу. Боюсь только, с ней придется повозиться, вряд ли она стойко встретит это печальное известие.

- Так мне собираться? - уточнила я, чувствуя неприятную пустоту под ложечкой. Думала ли я еще неделю назад, встречая в аэропорту красивую и цветущую Елену Богаевскую, что очень скоро мне придется опознавать ее в морге? А Венька Литвинец? Ведь и он еще совсем недавно сидел на моем диване, уговаривая меня вступить в команду Пашкова и хвастая фотографией жены роскошной блондинки. В конце концов, что творится в этом городе? А потом я спохватилась: да ведь та, в морге, может оказаться совсем даже и не Богаевской, а другой женщиной. Иначе зачем это опознание? Я уставилась на Капитонова:

- А почему вы вообще решили, что Богаевская в морге, вы что, нашли при ней документы?

- Собирайтесь, я подожду вас в машине. - Это все, что ответил мне Капитонов, и вышел из квартиры.

Я забегала по комнате, лихорадочно стаскивая с себя халат и натягивая юбку со свитером. Потом закрутила вокруг шеи шарф, натянула ботинки, куртку. Шапку на этот раз я надевать не стала, решив обойтись капюшоном. Уже взявшись за ручку двери, я вернулась, чтобы мазнуть по губам помадой, а также сунуть в карман куртки парочку носовых платков: давешняя простуда перешла в следующую стадию, сопровождаемую обильным насморком, который грозил мне немалыми неприятностями еще из-за моей склонности к аллергии.

Капитонов ждал меня в машине не один, а с одним из своих молодых помощников, тем самым, что исполнял роль убиенного Веньки во время знаменитого следственного эксперимента в кабинете Пашкова. Как его там, Севрюков, кажется?

Так вот, этот Севрюков, длиннолицый парень лет двадцати семи, с маленькими невыразительными глазками, был за рулем, рядом с ним расположился Капитонов, а потому мне пришлось довольствоваться задним сиденьем. По этой же причине я больше ничего не спросила у Капитонова, и, до тех пор, пока автомобиль не остановился у подъезда Радомысловой, никто из нас не произнес ни слова.

- Пойдемте со мной, - то ли попросил, то ли приказал мне Капитонов, открывая дверцу.

Я молча подчинилась. Так же молча мы поднялись на четвертый этаж.

На лестничной площадке я отошла в сторону, предоставив Капитонову безрадостную возможность объявить Радомысловой, что ее любимая ученица в данный момент находится в морге.

Капитонов долго держал палец на кнопке звонка, по крайней мере до тех пор, пока за дверью не раздались чуть шаркающие шаги.

- Кто там? - На этот раз старая учительница оказалась более осторожной, нежели вчера, когда она, не раздумывая, распахнула передо мной дверь.

- Это милиция, - отрекомендовался Капитонов. Почему он не решился назвать свое родное ведомство? Может, из скромности?