Читать книгу - "Карамболь - Хокан Нессер"

— Прилечу с ним завтра вечером, — объявил Рейнхарт. — Он во всем сознался, по-моему, он рад тому, что все закончилось.

— А что произошло с Келлером? — спросила Морено.

Рейнхарт сделал глубокий вдох и начал объяснять:

— Он его убил. Вычислил, кто он… постоял в засаде и нанес ему смертельный удар, только и всего. Расправился с ним приблизительно тем же способом, что с Эрихом и Верой Миллер. К тому же прямо перед собственным домом в Бооркхейме, посреди жилого квартала, но дело было поздно ночью, и никто ничего не видел… как раз когда Келлер собирался ехать забирать деньги. Да, если он о чем-то и не сожалеет, так это о том, что прикончил Келлера. Утверждает, что Келлер, вероятно, тоже знал, что он напал на его след, поскольку был в ту ночь вооружен большим ножом. Но Клаусен, следовательно, оказался проворнее. Ну, затем он засунул его в машину, отвез куда-то в сторону Линсхейзена и закопал в лесу. Я получил описание, но думаю, что он может полежать там еще несколько дней.

— Наверняка, — согласилась Морено. — Мерзлота за ним явно проследит. У нас тут началась зима. А как ему удалось поменяться ролями?

— В общем-то, довольно просто. Прежде чем закопать Келлера, он завладел его ключами и бумажником. Поехал обратно в Бооркхейм, зашел в квартиру Келлера и, так сказать, позаимствовал его личность. Они были довольно похожи, что и подметил комиссар, а кто, черт возьми, в жизни выглядит так, как на паспортной фотографии? В пятницу он позвонил и обзавелся билетом до Нью-Йорка, примерно в обед взял мотороллер и поехал в Зексхафен. Переночевал в гостинице при аэропорте и полетел сюда. Никаких проблем на паспортном контроле… видимо, автоматическая туристическая виза на два месяца и белый цвет кожи решают все проблемы. Поселился в той гостинице в Нижнем Ист-Сайде, ну, это тебе уже известно, но на следующий день переехал. Снял маленькую квартирку в Кони-Айленд, среди русских. Просто увидел объявление в какой-то витрине. Не понимаю, почему он не обзавелся чем-нибудь получше, ведь денег у него было достаточно. В любом случае, все оказалось не так весело, как он предполагал…

— Наедине с совестью? — уточнила Морено.

— Вероятно, — ответил Рейнхарт. — Он связался с сестрой и рассказал, что у него возникли проблемы, это произошло еще до моего визита к ней. Она позвонила и предупредила его, но явно не поняла, кто я такой, а у него уже не было сил находиться в одиночестве. Он не рассказал ей, что именно сделал, только что у него неприятности. Пришел к ней в гости, когда она думала, что путь свободен… но оказалось, что нет. Очевидно, он чувствовал себя чертовски одиноким. Чем больше в городе проживает народу, тем сильнее ощущается одиночество. Думаю, он здорово наглотался таблеток, наверное, поэтому и выложил все… похоже, он только теперь начал сознавать, что убил четверых людей.

— Близок к нервному срыву? — поинтересовалась Морено.

— Думаю, да, — ответил Рейнхарт. — Дальнейшее обсудим при встрече. Кстати, ты можешь поговорить с комиссаром? Я прилетаю с Клаусеном завтра вечером… хорошо, если он выскажет свои пожелания. Или как тебе кажется?

— О’кей, — согласилась Морено. — Последний раунд все-таки состоится, как он того хотел.

— Похоже на то, — сказал Рейнхарт. — Ладно, over and out.[33]

— До встречи, — отозвалась Морено.

В среду утром вновь пошел снег. В направлявшейся в аэропорт Джона Кеннеди машине сидело четыре человека: Блумгорд и Рейнхарт — на переднем сиденье, Клаусен и огромный цветной сержант полиции по имени Уайтфут, то есть «Белая нога», — на заднем; последние двое были соединены наручниками, ключ от которых лежал в кармане Уайтфута, а запасной ключ — в бумажнике у Рейнхарта. Чувствовалось, что дело идет к Рождеству; дорога до аэропорта заняла чуть более тридцати минут, а они успели дважды прослушать по автомобильному приемнику «Белое Рождество» и трижды «Джингл белз». Рейнхарт мечтал скорее попасть домой.

— Приятно было познакомиться, — сказал Блумгорд, когда они прошли контроль безопасности. — Мы с Вероник рассчитываем постепенно, года через три-четыре, совершить путешествие в Европу. И Куинси, конечно. Может, повидаемся за чашечкой кофе? В Париже или Копенгагене… или еще где-нибудь?

— Разумеется, — ответил Рейнхарт. — И там, и там. У тебя ведь есть моя карточка.

Они пожали друг другу руки, и Блумгорд вернулся в зал отправления. Клаусен, казалось, с каждым часом, прошедшим со времени его обнаружения, становился все более безжизненным, и Уайтфуту пришлось почти тащить его в самолет. Рейнхарт был глубоко признателен за то, что сидеть пристегнутым к убийце в течение семи часов полета придется не ему. Он, правда, предлагал, что отвезет доктора домой в одиночку, но такой мысли никто даже не допускал. Уайтфуту уже доводилось отправляться в подобные поездки, и он знал свое дело. Он, не задумываясь, усадил Клаусена возле окна, сам сел рядом и оставил Рейнхарту место у прохода. Объяснил Клаусену, что пойдет с ним в туалет только один раз и что тот может считать правую руку ампутированной. Со всеми делами — приемом пищи, перелистыванием книги или газеты и ковырянием в носу — ему придется справляться левой.

Особого искусства тут не требуется, уточнил Уайтфут, времени у них чертова прорва.

Рейнхарт, как уже говорилось, был признателен. Читал Эллроя, спал, ел, слушал музыку, и в 22.30 по местному времени они приземлились в аэропорту Зексхафен, в покрытой туманом Европе. Уайтфут поблагодарил Рейнхарта за компанию. Взял на одну ночь номер в гостинице при аэропорте, передал Клаусена на попечение Рейнхарта, Роота, Морено и Юнга и пожелал им счастливого Рождества.

— Втроем? — возмутился Рейнхарт. — Черт возьми, вам незачем было приезжать всем вместе.

— Де Брис и Боллмерт ожидают в машинах, — уточнила Морено.

До Рождества оставался один день.

39

Рейнхарт не давал приказа о совещании, и никто другой тоже.

Тем не менее на следующий день в десять часов у него в кабинете собрался квартет (к нему пришли четверо!). Был четверг, 24 декабря, утро сочельника. Морено и Юнг сидели каждый на своем подоконнике, стараясь не смотреть на дождь, который начался спозаранку и быстро уничтожил все тщетные мечты о белом празднике. Серо, сыро и ветрено — город вновь вернулся к своей излюбленной мелодии.

Чуть подальше от дождя, за письменным столом, полулежал Рейнхарт; де Брис и Роот уселись на стулья для посетителей, по обе стороны от пышного рождественского цветка, которым кто-то (вероятно, фрекен Кац по личному распоряжению начальника полиции) украсил помещение.

— Значит, все завершилось благополучно, — констатировал де Брис. — Время, надо сказать, выбрано довольно удачно.

Рейнхарт раскурил трубку, накрыв и цветок, и де Бриса облаком дыма.

— Да уж, это точно, — согласился он.

— Когда он приедет? — спросил Юнг.