Читать книгу - "Аркан для букмекера - Александр Савельев"

— При такой езде твоему кормильцу ничего не светит. Нужно что-то такое… — Шацкий пощелкал пальцами, словно собирался из воздуха извлечь нечто сногсшибательное. — Такое, чтобы сбить соперника с графика.

Позади осталась половина дистанции, а на кругу ничего не изменилось. Рутис Дэзи бежала четвертой, в резвость, навязанную соперниками.

— Да, поторопился ты сегодня с прогнозами, — сокрушался Шацкий. — Зря я тебя послушал.

— Подождите… Сейчас только все и начнется.

И точно… Леха резко прибавил в скорости и стал обходить лидера. Ему дали на корпус выйти вперед, и в тот момент, когда его левое колесо поравнялось с подпоркой оглобли Пашиной запряжки, тот чуть придержал лошадь, и Лехина качалка рамой въехала на оглоблю, опасно накренившись. Вот-вот перевернется. Но Леха вовремя взял на себя, и Паша выехал из-под него.

Первый помощник Михалкина опять увеличил ход, теперь уже не упуская ни одного движения соперников.

— Вторая четверть пройдена за 31,8, — объявил по ипподрому судья-информатор.

— Поторопился мужик, сдали нервишки, — пробурчал с неодобрением Михалкин, оценивая действия своего первого помощника.

Леха продолжал наращивать темп, заставляя фаворитов устремиться за ним в погоню. Наездники заволновались, нервно защелкали вожжами. Напарник Михалкина своей безумной ездой перечеркнул все их хитроумные планы. Трибуны ревели.

Вызов был принят, и рысаки побежали в максимальную резвость, рассчитывая на удачу, а больше на то, что Лехин жеребец соскочит на галоп и сделает проскачку.

Михалкин пока что не ввязывался в борьбу, даже пропустил вперед две запряжки. Ехал следом за основной группой, однако выдерживал предельно допустимую дистанцию, позволяющую атаковать на финишной прямой.

Шесть запряжек, захваченные азартом борьбы, взвинтив до предела темп, неслись к победной черте. Неожиданно у одной из качалок вывалился штифт, крепящий на оси колесо. Оно отлетело. Качалка перевернулась. На нее налетела другая. По трибунам прокатился ропот разочарования.

Леха не унимался. Наездники пустили в дело хлысты. На взмокших боках лошадей забелела клочьями пена.

— Третья четверть пройдена за 32,4, — подливал масло в огонь судья-информатор.

Заметно поредевшая лидирующая группа входила в последний поворот. На выходе из него незаметно подтянулся вплотную Михалкин. Леха еще отчаянней заработал хлыстом. Ехавшая рядом с ним лошадь не выдержала бешеной гонки и вскинулась на галоп. Следом за ней и все остальные. Пока наездники дергались на вожжах, пытаясь вернуть лошадей на бег рысью, подъехал Михалкин и легко обошел всех. Только теперь соперники поняли смысл безумной езды Лехи, первого помощника.

Паша, оставшийся ни с чем, желая отыграться за поражение, выждал момент, когда Рутис Дэзи, скрытая от трибун двумя лошадьми, поравнялась с ним, попытался дотянуться хлыстом до ее паха — последняя отчаянная попытка заставить сбоить лошадь, но немного не рассчитал и рассек хлыстом щеку наезднику. Михалкин поморщился от боли, смерил Пашу уничтожающим взглядом и крикнул:

— Все, Паша, кончились твои привилегии. Теперь будешь все время глотать за мной пыль.

— Падла! Ты еще у меня попляшешь.

Михалкин уверенно, с большим отрывом, выиграл заезд.

— Ну профессор! Чистой воды профессор, — восхищенно потирал руки помощник Шацкого. — Это же бешеные деньжищи, а вы говорили — пустой номер. У меня есть бутылка коньяка. Надо сходить к Михалкину в конюшню, воздать должное его искусству. Вы как, не против?

По завершении бегов оба милиционера нагрянули в конюшню к Михалкину. Ольховцева собиралась тоже зайти, но, увидев входящих в тренотделение Шацкого с помощником, присела на скамейку, решив переждать, дождаться, когда они выйдут. Просидела десять минут, полчаса. Они не выходили.

Пожилая женщина выкатила из конюшни тележку с использованными опилками. Ольховцева окликнула ее:

— Скажите, пожалуйста, это машина Михалкина?

Та смерила ее подозрительным взглядом и недовольно буркнула:

— Яво, яво. Ходють тут всякие. А у яво, будеть тебе известно, жана, между прочим.

Ольховцева записала на всякий случай номер стареньких «Жигулей» и ушла, отложив разговор на другой раз.

Чтобы не создавать напряженности с администрацией ипподрома, Михалкин на этот раз не стал собирать компанию и потягивал пиво в одиночестве. Дело сделано. Недостающие деньги на покупку лошади есть. Еще немного терпения, и он — вольная птица. Хорошо, что сразу же после Тонькиного предложения подсуетился с бумагами в ОВИРе, а то пришлось бы ждать еще два месяца. А так недель через пять паспорт будет готов.

Появление гостей с коньяком пришлось кстати. После того как осушили бутылку, милиционеры напросились взглянуть на Рутис Дэзи.

— В денник не пущу. И ничем не кормите, — предупредил Михалкин и, чтобы не показаться чересчур грубым, пояснил миролюбиво: — Она еще не остыла после заезда. Поглядите снаружи.

При виде гостей лошадь подошла к решетке и приблизила к прутьям ноздри. Помощник Шацкого потрепал ей челку. Рутис Дэзи вытянула трубочкой губы, лизнула ему ладонь, будто поцеловала, умилив присутствующих добрым нравом.

От Михалкина милиционеры отправились на Зацепу, где у помощника Шацкого были знакомые девицы.

— Забежим по дороге на Даниловский рынок, прихватим зелени и овощей. Порадуем мочалок с выигрыша витаминами.

— Как скажешь. Девки твои. Тебе лучше знать, как их ублажить.

Шацкого развезло окончательно. Он шатался и еле передвигал ноги. Пьян был и Данилюк, но не настолько, чтобы забыть, на каком он свете. План у него созрел давно. И вот наконец подвернулся удобный случай. Шацкий — мужик ничего. Можно с ним ладить. Но сам он с поста начальника не уйдет, будет упираться. Убийство как на нем, так и на Данилюке. Пока все о’кей, он молчит. А если возьмут за жабры? Об этом надо позаботиться наперед. А то приспичит, а уже поздно.

Данилюк был в форме, Шацкий — без. Внутрь крытого рынка не пошли, стали шерстить открытые лотки. Данилюк шел впереди и, не спрашивая разрешения, сыпал в сумку, которую нес Шацкий, все, что приглянется. Кавказцы молчали. К такому произволу стражей порядка их давно приучили. На полпути Данилюк поотстал, заболтался с приглянувшейся девкой. Шацкий ушел вперед, по инерции продолжая поборы продавцов. В дверях из крытого рынка появился бугай — землячок, присматривающий за порядком на рынке. Увидев Шацкого, не разобрался, что к чему, подошел и грубо схватил сзади за шею. Затем поволок к выходу, отобрав сумку. Начальник ипподромной милиции не успел и пикнуть. Бугай подвел его к лестнице и со всей силы пинком толкнул вниз. Майор милиции отлетел, пересчитывая ступеньки, внизу ноги у него заплелись, и он со всего маху врезался головой в деревянные ящики. В этот момент вспомнил о своем начальнике Данилюк. Он подбежал к кавказцу, вытащил из кобуры пистолет, сдернул с предохранителя и крикнул, зверея: