Читать книгу - "Героев не убивают - Елена Топильская"

Берман, повздыхав, обязался выполнить мое поручение.

— Не думаю, что это как-то поможет, но если это в интересах моего подзащитного, я обязан это сделать.

Вечером следующего дня мы встретились в консультации у старика Бермана.

Он протянул мне листок, исписанный с двух сторон почерком Крушенкова.

— Вот, с риском для жизни пронес из комитетского узилища. Поможет это?

— Пока не знаю. Я завтра позвоню вам.

Не утерпев, я начала изучать выданный мне Берманом листочек еще в транспорте по дороге домой. Добросовестный Крушенков упомянул даже такие подробности своего бытия, как чистка зубов и принятие душа в утренние часы, особо отметив, что при этом он находился в квартире один, дверь была заперта на замок и цепочку. Описывая свой распорядок, он одновременно отмечал, где был его пистолет в это время, видел ли он свое оружие. Приход на работу; ехал в своей машине, пистолет был в кобуре. Заполнял бумаги за столом, пистолет в кобуре, кобуру не снимал. Уехал в следственный изолятор, добирался на машине, пистолет был при нем. Сдал пистолет в следственном изоляторе. Выйдя из следственного изолятора, около восемнадцати часов вернулся на работу, на своей машине, пистолет был в кобуре. Не обедал. На работе выпил; пил в кабинете, запершись изнутри, пистолет был при нем. Отпер дверь Царицыну в восемнадцать тридцать, вышел вместе с ним, Царицын проводил его домой, довез на своей машине, пистолет при этом был у Крушенкова в кобуре, и Царицын не делал никаких попыток им завладеть. Придя домой, Крушенков заперся, проверил наличие удостоверения и оружия, убрал пистолет в домашний маленький сейф и лег спать. Дверь была закрыта изнутри, в том числе и на цепочку. На окнах решетки, так что проникновение в квартиру через окно исключается. Замок сейфа повреждений не имел, пистолет Крушенков на следующее утро достал оттуда же, куда положил его накануне.

Внизу второй страницы был нарисован маленький черно-белый котенок и сделана приписка: «Машенька! Даже если это не поможет, все равно спасибо.

Всегда твой, Серега». У меня сжалось сердце от этой приписки. Я вспомнила котенка, который недолго был нашим спутником, вспомнила Крушенкова, сидящего на корточках перед безжизненным черно-белым тельцем вспомнила, как он катал меня на машине, терпеливо ожидая, когда я высплюсь…

Что ж, единственное место, где Крушенков в тот день расставался с пистолетом, был следственный изолятор.

Пробежав еще раз глазами по обеим сторонам бумажного листка, я позвонила Горчакову и попросила отметить меня завтра в журнале ухода: я с утра поеду в тюрьму. Я уже ложилась спать, когда раздался телефонный звонок — это был адвокат Берман, который долго извинялся и сообщил, что забыл передать мне кое-что на словах.

— Сережа сказал, дословно: запросы он сделал и нашел их потом в ящике в своем кабинете.

— В ящике? Своем или чужом?

— Я и не спросил, — оправдывался старенький Берман.

Утром в следственном изоляторе, как всегда, было столпотворение. Я уверенно протолкалась к окошечку, где выдавали пропуска, и под ревнивыми взглядами стоящих в очереди попросила выписать мне пропуск в оперчасть.

На пути к оперативным кабинетам, там, где всегда вывешивают поздравления сотрудникам — с днем рождения, с наградами или победой на профессиональных конкурсах и объявления о культмассовых мероприятиях, я увидела большое объявление в траурной рамке.

Под фотографией черные буквы с прискорбием извещали, что похороны трагически погибшего Виталия Усвященко состоятся завтра в девять часов. Фамилия покойного мне ничего не сказала; поднявшись к операм, я спросила у Леши Симанова, кто такой Усвященко.

— У вас что, опять захват заложников?

— Нет, какой захват. Виталик Усвященко контролером стоял, внизу на КПП.

Ты что, его не помнишь?

— Признаться, нет. А что с ним случилось?

— Да машина сбила. Вышел с дежурства и стал дорогу перебегать.

— Сразу Насмерть, что ли?

— Всмятку.

— А водителя задержали?

— Куда там! Унесся. Ты же знаешь, какое тут движение.

— Надо же, кошмар какой.

Мы немного посплетничали, и когда я высказала операм свою просьбу, они только покали плечами.

— Запрос сделаешь? Чтоб все было официально? — спросил Симанов.

— Сделаю, — на секунду задумавшись, ответила я.

— Ну посиди, чайку попей. Я сейчас. Чаек мне в глотку не лез, меня трясла нервная дрожь. Я с трудом дождалась возвращения Симанова, с тревогой думая, как мне подступиться к человеку, фамилию которого сейчас мне назовут.

Пойти к начальнику изолятора рассказать о своих подозрениях и попросить помощи?

Мои раздумья, прервал вошедший в кабинет Симанов.

— На. — Он положил передо мной на стол график. — В тот день дежурил Усвященко, пусть земля ему будет пухом. Не знаю, Маша, обрадовал я тебя или огорчил. А зачем тебе это надо, если не секрет?

— Надо, — с трудом ответила я. — Скажи мне, Симанов, что он был за человек?

— Кто? Усвященко? Да я его мало знал. Нормальный парень.

— Леша, — у меня зуб на зуб не попадали — найди мне тех, кто его хорошо знал.

— Найду, — пожал плечами Симанов. — Да что с тобой, Машка? Ты сама не своя.

— Да не спрашивай меня, Симанов.

Я вытащила из сумки бланк прокуратуры и быстро написала на нем запрос начальнику следственного изолятора: «В связи с расследованием уголовного дела прошу сообщить, в какое время посещал ваше учреждение сотрудник ФСБ Крушенков С. Б.».

— А чего номер дела не поставила? — спросил Симанов, принимая из моих рук запрос.

Немного поколебавшись, я вписала в запрос номер дела по похищению Масловской. Через полчаса мне выдали справку о посещении Крушенковым следственного изолятора в интересующий меня день: с шестнадцати до семнадцати тридцати. Я положила ее в сумку и ушла, лихорадочно соображая, что мне делать: отнести ее важняку из Генеральной или довести дело до конца самой. И если самой, с кем вместе мне совершать должностное преступление — со старым хрычом Горчаковым или Кораблева взять в состав организованной преступной группы?

Подумав немного, я остановилась на Кораблеве: все-таки он опер, а мастерство не пропьешь, и во-вторых, у него есть оружие, без которого у нас ничего не получится.

Переехав мост, я вышла из троллейбуса и позвонила Кораблеву из автомата, назначив срочную встречу в том кафе, где мы когда-то общались втроем, с Крушенковым.

Кораблев прилетел молниеносно и сразу побежал к стойке. Подождав, пока он насытится тошнотворными изделиями местной кухни, я разложила на столе имевшиеся в моем распоряжении документы и рассказала Кораблеву, что нам предстоит. Вообще-то я ожидала любой реакции, вплоть до того, что Ленька наденет на меня наручники и потащит либо в милицию, либо в психушку. Но Ленька задумчиво побарабанил пальцами по столу, похмыкал и спросил: