Читать книгу - "37 девственников на заказ - Нина Васина"

— Боже ж мой, боже ж мой! — причитала она, не отводя от меня взгляда.

Я решила выяснить, почему эта женщина все время цепенеет, видя меня.

Оказалось, в этот раз ее изумила пижама.

— Это же ихнего мамы пижама, — объясняла она, — лучше бы вы ее сняли. Ей-богу, так будет лучше — не ровен час Кирьян Афанасьевич придет и увидит. Лучше снять и повесить на место! А я вам дам его рубашку…

Услышав, что Кира сам мне предложил эту пижаму, Клава вдруг сразу поверила и многозначительно заметила:

— И на старуху бывает проруха!

Я не стала выяснять, кого она имеет в виду — себя, меня или мамочку Ланского. Поинтересовалась, который час. Оказалось — десятый. Девять вечера и еще одиннадцать минут в придачу.

— А он что, не говорил вам обо мне?

— Как же, — кивнула Клава, водрузив на стол курицу в хрустящей корочке из майонеза с чесноком, грецких орехов и кукурузной муки, — они позвонили и сказали, что в спальне в постели гость, будет спать до утра, не беспокоить. Вы любите гузку?

— Что?..

— Гузку, спрашиваю, любите? А то Кирьян Афанасьевич очень до куриных гузок расположенный.

— В смысле — куриную задницу?

— Нет, — покачала головой Клава. — Гузка — это пупырка над задницей, это не задница…

Совершенно невероятно, но я так и не смогла найти свою одежду! Мы с Клавой перерыли везде, где, по нашим представлениям, одинокий мужчина может запрятать одежду заглянувшей в гости женщины. Ее нигде не было. В отчаянии я перешла к осмотру бытовой техники — начала со стиральной машины, кончила микроволновкой. Особенно жаль было итальянских туфель на каблуках. Видя степень моего отчаяния, Клава предложила выбрать кое-что из одежды мамочки Ланского, “раз уж он к вам такой расположенный и разрешил взять ее пижаму”.

И мы открыли заветный шкаф в комнате мамочки. Слабый запах лаванды, старенькая норковая шубка, платья, юбки, несколько пар туфель с заботливо засунутой внутрь бумагой, ридикюль мамочки — пустой, сумочка побольше — в ней фотографии немолодой женщины с ребенком на руках, часы “Заря” и колечко с бриллиантиком.

Клава протянула мне старинный пояс для чулок с застежкой из двенадцати пуговиц и серые шерстяные чулки.

— Колготок в этом доме отродясь не водилось, — объяснила она, видя мой изумленный взгляд. — С голыми ногами не пойдешь — на улице подморозило, глядишь, ночью снег выпадет.

Пояс был велик. Кое-как подкалываю его булавками, булавки же пригодились и для застежки длинной юбки. Блузка с рюшечками, жакет, сверху — оренбургский пуховый платок.

В коридоре я выяснила, что туфли мамочки тоже велики. Спадают на каждом шагу. Это переполнило чашу унижений, я села на тумбочку у зеркала и тихонько завыла. Голос Клавы то наплывал совсем близко — волнами, то отдалялся — как будто я глохла. Голова гудела, болело плечо, вывихнутое при падении с люстрой, запах лаванды довершал все это отчаяние, укутывая меня кладбищенским запашком.

— Не плачьте, останьтеся — просила Клава, сама едва сдерживая слезы. — Уж если они вашу одежду выбросили, значит, хотели, чтобы вы осталися Никогда они еще одежду своих гостей не выбрасывали…

Клава дала мне десятку на метро. Если этот… если Кира Ланский выбросил и мою сумочку, клянусь, я напишу на него заявление в милицию за изнасилование!

Я шла по улице, шаркая спадающими туфлями и кутаясь в платок. Только бы не потребовали предъявить документы!..

В десять двадцать, подходя к подъезду, я заметила свет в квартире Богдана. Бедная моя мама…