Читать книгу - "Охота на Сезанна - Томас Свон"

Едва заметно кивнув, Аукруст ответил:

– Ты помнишь, что картину хотели выставить на аукционе и она должна была установить новый ценовой рекорд. Пятьдесят миллионов, как говорят.

Пинкстер улыбнулся и отхлебнул шампанского.

– Я и продам ее за рекордную цену.

– Ты получишь больше, и я получу больше, – сказал Аукруст. – Кроме того, в мои планы не входило разбираться с тем идиотом, который застукал меня в фотолаборатории Шелбурна. Ты мне должен еще и за это.

– Я не оплачиваю ошибки. Это была твоя проблема.

Зазвонил телефон. Пинкстер быстро поговорил и положил трубку.

– Я дам тебе еще денег. После продажи.

«Сепера» тронулась.

– Куда мы направляемся? – спросил Аукруст.

– Я встречаюсь с посредником с Дальнего Востока, я тебе говорил о нем. Его клиенты – крупные коллекционеры.

– А я почему должен с ним встречаться?

Пинкстер снова наполнил бокал.

– Ты с ним не будешь встречаться, но сможешь видеть его и слышать. Я хочу, чтобы ты слышал, что он будет говорить о портрете Девильё и сколько его клиент заплатит за него. – Пинкстер, мечтательно улыбаясь, уселся в кресле рядом с Аукрустом. – Мне не терпится увидеть портрет. – Он слегка двинул туфлей дорожную сумку Аукруста.

Аукруст медлил с ответом.

– Картина не со мной, – наконец сказал он.

Улыбка сползла с лица Пинкстера.

– Ты не принес ее с собой? Ты это хочешь сказать? Аукруст кивнул.

– Я сказал, что не принес ее с собой, – ответил он ледяным тоном.

– Что ты с ней сделал?

– Положил в камеру хранения на железнодорожном вокзале в Экс-ан-Провансе.

Пинкстер взорвался:

– Не может быть! Ты не настолько глуп, чтобы положить картину, которая стоит целое состояние, в камеру хранения!

Аукруст поднялся и ухватил руку Пинкстера, отчего бокал вылетел и разбился о стену.

– Не говори со мной таким тоном.

Пинкстер выставил руки, чтобы предотвратить следующий удар Аукруста.

– Я… я не могу поверить, что ты делаешь такое без разрешения.

– Разрешения на что? Меня чуть не убили из-за этой картины. Старик за это заплатил. Да, он заплатил. – Его усмешка больше походила на гримасу. – Слышишь, что я говорю? Он мертв.

Пинкстер дышал часто и нервно.

– Я тебя слышу.

Аукруст продолжал:

– Перед тем как откроют выставку, я верну мадам Девильё ее портрет.

– Не хочешь сесть? – с уважением сказал Пинкстер, его лицо покрылось пятнами. – Ты не говорил, что тебе нравится мадам Девильё. Я тебя понимаю, она была добра к тебе. Это так?

– Да, – прямо ответил Аукруст.

– И я могу понять, что ты хочешь что-нибудь сделать для нее, что-нибудь важное… Сделать ее счастливой…

– Когда ей вернут картину, она будет счастлива.

– Но ты можешь сделать кое-что получше. Ей могут потребоваться деньги – ведь муж ее умер, и у нее нет доходов.

– У нее есть собственность и другие картины, которые стоят миллионы.

– Тогда ей не нужен этот портрет. Видишь, Педер? Нам картина важнее. Я обещал Кондо, – мягко сказал Пинкстер тихим голосом. – Он может продать ее почти за столько же, за сколько она ушла бы на аукционе. У нас будет куча денег. Ты меня понимаешь?

Аукруст молчал. Пинкстер поднялся и протянул руки, как бы моля о помощи.

– Скажи, что понимаешь, – выговорил он, – скажи, Педер. Скажи что-нибудь, ради бога!

Свет шел от новых зданий в районе Кэнэри-Уорф, и над всеми зданиями, как огромный маяк, возвышался небоскреб Уан-Кэнада-Сквер. «Сепера» была посреди реки, в трех сотнях ярдов от нового комплекса. «Бен Джолли» двинулся обратно в темноте вдоль западного берега Темзы. Джимми Мурраторе наставил на буксир бинокль ночного видения.

В 7.45 у буксира остановилась маленькая лодка Видно было, как две фигуры ступили на палубу «Сеперы».

На «Сепере» имелось еще одно помещение, в которое можно было попасть через открывающуюся панель за телеэкраном в большом салоне. Это была маленькая отдельная каюта, богато обставленная и хорошо оборудованная. Здесь было кабельное телевидение, соединенное с камерами в рубке и еще двумя, спрятанными в самом салоне. В этой роскоши Аукруст мог наблюдать за встречей Пинкстера и Кондо. Пинкстер заранее готовился к тому, как он будет показывать картину Девильё, и был готов не уступать в цене. Но сейчас он пытался смириться с тем, что у него не было портрета, и с тем, что вынужден иметь дело с таким непредсказуемым и опасным человеком, как Педер Аукруст.

Кондо и Мари Симада поднялись на борт «Сеперы» в 7.50. Пинкстер сразу сосредоточился на картине Дега «Перед скачками».

– Сколько вам предложили?

– Исораи Тумбари заплатит шесть с половиной миллионов долларов, – ответил Кондо. – Мы договорились об этой цене, хотя я сказал ему, что нужно семь.

– Ну и надо было брать шесть с половиной, мы же решили, что это хорошая цена.

– Ну, почему было не попробовать запросить больше? Чтобы его аппетит возрос, я дал ему картину на время.

– Зачем вы это сделали?

Кондо улыбнулся и успокаивающе сказал:

– Дега в безопасности, Алан. Кроме того, нам с мистером Тумбари надо обсудить другую картину, и необходимо проявлять взаимное доверие.– Кондо помедлил и заговорил тише: – Доверие в этом деле очень важно. Без него нет бизнеса. Но хватит об этике, – сказал Кондо. – Покажите мне Сезанна.

Аукруст подошел поближе к экрану, чтобы лучше видеть Пинкстера, который нырнул в кресло, видимо надеясь, что оно его проглотит.

– Произошло нечто неожиданное. Я не мог вам позвонить. Мне не доставили портрет Девильё, конечно, по ошибке. Я не давал такого указания…

Кондо отреагировал не сразу, как будто то, что он услышал, было совершенно не важно.

– Это что, плохая шутка? Я проделал этот путь не для того, чтобы узнать о глупой некомпетентности. Позвольте сказать, что у меня особый подход к невыполненным обещаниям.

– Я не мог этого предвидеть, клянусь вам, – настаивал Пинкстер. – Вы думаете, легко заполучить такую ценную картину?

Кондо снова улыбнулся, но видно было, что он не шутит.

– Тогда я заберу ваш портрет, тот, который, как вы говорите, был уничтожен, как и остальные.

– Он был уничтожен, – с вызовом сказал Пинкстер. – Вы это прекрасно знаете.

– Нет, Алан, я этого прекрасно не знаю. Вы не разрешили мисс Симада исследовать то, что осталось от картины. – Кондо энергично покачал большой головой. – Никаких извинений и никаких задержек.