Читать книгу - "Акциденция - Алексей Климин"

Ворота в ночь, конечно, были на запоре, но перелезть через просевшую за годы ограду труда нам не составило совсем. Даже для Василисы, которой она доходила едва до плеча и выщербленной кладкой подставлялась под ногу удобно.

С амбарным замком на дверях колокольни, размером с два мужских кулака, Марик разобрался быстро, дольше в своем бездонном саквояже связку отмычек искал. За свет фонарика мы и вовсе уже не беспокоились, настолько заросли сирени, увитой еще и жимолостью, здесь низко нависли над проемом.

Как я заметил в прошлый раз, проходя мимо, врастающий в землю вход не просто отрыли, как делали раньше, развозя только грязь, но и обложили камнем, так что теперь к нему вели две ступени.

Внутри было темно, и только горящая лампадка выхватывала пятном на стене знакомый образ старицы. Луна, если она сейчас и не пряталась за облаками, сюда, под кроны вековых деревьев, заглянуть все равно бы не смогла, так что два малюсеньких забранных решеткой оконца света не давали совсем.

По середине часовни стоял обычный бревенчатый оголовок колодца. Дерево его и в годы моего детства уже было темно и растрескано на концах бревен. Я включил свой фонарик и, заглядывая, посветил внутрь. Тогда-же, в детстве, мы с Пашкой тоже норовили туда сунуться, но бабушка не позволяла нам — стращая хворостиной, заставляла стоять у стены. Но, когда мы все же дорвались разок, пока бабушка молилась, то в том свете, что царил в помещении, мы внутри увидели лишь бездонную черноту. Напугались страшно, а потом и сами не лезли больше туда. И вот теперь, хоть и ночью, но под прямым направленным светом фонаря, я, наконец-то, увидел эту воду.

Вода — как вода, колодец — как колодец. И почему-то мне теперь, взрослому человеку, стало как-то обидно и горько от того, что то ожидание чуда… пусть страшного и таинственного, но без сомнений чудесного, сразу куда-то ушло.

— Коль, что ты там собираешься найти? — насмешливо спросил меня Михаил Лукьянович, — Думаешь, что Свешников денежки свои утопил?

— Да нет, просто с детства хотел это проделать. Но тогда я был слишком мал, и бабушка нас с братом к краю не подпускала, — сказал я честно и улыбнулся в ответ.

Капитан покивал понятливо, а потом серьезно уже заговорил:

— Вот этой стеной часовня прилегает к церкви. Так что считаю, что с одной стороны от образа груба, а вот с другой, скорее всего вход. Марк, ты услышал меня? — обратился он к парню, который внимательно следил за его лицом, но все-таки, даже с учетом наших фонариков, освещено помещение было плохо, и Михаил Лукьянович решил уточнить.

— Да, я понял, — кивнул Марик, — но думаю, что груба прямо под на-арисованным образом. Потому что, под ним штукатурка есть, а по бокам нет. И кирпич виден обычный, а дымоходы чаще кладут из жаропрочного.

— Точно! Молодец! А вот я об этом как-то не подумал…

— И думаю, что вход должен быть за этой стенкой, — продолжил Марк излагать свои умозаключения, и указал на часть стены, вправо от образа.

— Почему? — это уже мы в один голос с капитаном.

— А-а вон там, под пото-олком, видите, — и парень посветил вверх над тем местом, которое нам только что указывал, — свод скошен немного, а потому это похоже лестница на саму колокольню… ну, к колоколу, она идет из внутренних помещений, потому что здесь-то ее нет. И логично, что вниз лестница пойдет под ней.

Действительно логично. В общем, пока я удовлетворял свое детское любопытство, парень все уж тайны раскрыл!

В близком свете трех фонариков стало заметно, что кладка стены разниться по цвету. Немного, едва-едва, но все же при пристальном разглядывании это было видно. Марк покарябал ногтем тот кирпич, который казался посветлее.

— Его пытались затемнить и чем-то затерли, — со знанием дела сказал он.

Я посмотрел на то место, где он только что тер и увидел вполне заметный след, и спросил:

— Ну что, пробуем ломать?

— Ломаем, конечно… только потом придется возвращаться и закладывать дыру… — ответил капитан.

Ну, это будет потом. А пока чувствовалось, что всех снедает нетерпение и думать об этом не хотелось никому.

Марк достал долото из саквояжа и принялся отколупывать глину между кирпичами. А мне, при невозможности действовать голыми руками, стоящему в стороне, было просто интересно, что у него еще имеется в том чудо саквояже. Спросить что ли?

Нет, конечно, о полном содержимом я спрошу потом, а пока:

— Марк, а чего там есть у тебя еще такого, подходящего, что б работать в четыре руки? — похлопав его по плечу и привлекая внимание, поинтересовался я.

Парень подумал и полез в саквояж.

— Молоток, дума-аю, не подойдет, а вот отвертка, наверное, сго-одится.

Вдвоем у нас дело пошло быстрей. Посаженные видно чисто на глину, а не на цементированный раствор, кирпичи отделялись неплохо и уже вскоре мы разобрали дыру, в которую вполне пролезет человек… даже такой крупный, как мы с капитаном.

Вниз, сворачивая за стену, уходили ступени. Уж не знаю, что там дальше будет с кладом, но склеп блаженной Анастасии мы нашли.

По очереди мы пролезли в дыру и начали спускаться, чувствуя, как нас обволакивает холод глубокого подземелья. Проход был невысок и нам с Михаилом Лукьяновичем, чтобы не цеплять кирпичи свода, приходилось основательно пригибать головы. Задачу эту усложняли разновысокие и разноширокие ступени. Лестница метра три шла прямо, потом слегка поворачивала и еще примерно через такое же расстояние вывела нас в невидимую от входа подземную полость.

Посередине склепа стоял гроб, вернее саркофаг… или уж как он в нашей вере называется… не знаю.

Я-то, вообще, в такие вещи вник из желания понравиться одной восторженно особе, мне тогда лет семнадцать было, примерно в год поступление в Военное училище. Отец девы был профессором каких-то искусств и в свое время объездил полмира, а в их доме, когда мой интерес к его дочери был особенно высок, весьма бурно обсуждали находку какого-то английского аристократа в Египте, произошедшую несколькими годами ранее. Девушка была весьма увлечена этой темой, так что и я пытался вникать. Но на сегодняшний день от тех, ненужных мне, в общем-то, знаний, в памяти осталось немного, но вот слово это всплыло само, как только я увидел этот, то ли гроб, то ли просто здоровый ящик, посреди подземелья.

— А что он такой большой-то? — воскликнула Вася, указывая на черное и действительно огромное вместилище святой, — Она же была старой женщиной, а не богатырем из сказок!

— Так он сделан, похоже, из дубовых просмоленных досок, — ответил ей Марк, который и его проверил своим проверенным методом — ковырянием ногтя, — да и потом, возможно это только внешний саркофаг, а внутри еще гроб обычный.

Думается, его познания о старых захоронениях были почерпнуты из тех же источников, что и мои когда-то.

— Если уж мы говорим о вместилище святых мощей, то это следует называть ракой, — поправил его Михаил Лукьянович.