Читать книгу - "Роспись по телу - Анна Данилова"

В небольшом кабинете судмедэксперта Павел Андреевич разложил на столе свежие ксерокопии документов. Юля быстро пробежала их глазами. Она уже знала, что отвезет их в Саратов и вручит родственникам погибшей Марины Смирновой. Но это лишь после того, как будет закончено дело Бахраха.

– Вот вам ваши деньги, и спасибо большое. Особенно за рисунок шрама, – Юля пожала руку Павлу Андреевичу и заставила себя улыбнуться.

– И вам спасибо. С такими людьми работать – одно удовольствие.

– Павел, надеюсь, что в следующий раз, когда мне понадобится ваша помощь, мне не придется действовать через Харыбина?

– Конечно, нет. Я вообще по жизни предпочитаю работать без посредников.

– Вот и отлично. До свидания.

Харыбин повез Земцову с Германом на Софийскую набережную. По дороге Юле позвонила Гел и рассказала невероятную историю, связанную с Женей Рейс и ее новым возлюбленным. Юля слушала ее, не веря своим ушам, и, задавая ей вопросы, старалась не выдать наводящими вопросами суть разговора, ведь рядом сидели Харыбин и Герман, которым незачем было знать о существовании Рейс и ее возлюбленного, который так же, как и Герман, разыскивал Гел. Она знала, что две пары ушей сейчас ловят каждое ее слово.

«…Поговорим об этом вечером. Надо все обдумать…» – речь шла о желании Гел во что бы то ни стало, не откладывая, заняться поисками Белоконь. Земцовой же не хотелось, чтобы импульсивная Гел бросилась на ее поиски, не имея в голове четкого плана действий.

Машина мягко притормозила возле подъезда дома, где жила Гел. Герман вышел и хотел было уже помочь выйти из машины Земцовой, как Харыбин резким тоном заявил, что хотел бы поговорить с ней наедине. Юля сделала Герману знак, чтобы он дожидался ее возле подъезда, сама же сделала вид, что очень внимательно слушает Дмитрия, подсевшего к ней на заднее сиденье. Он сразу же хищническим движением схватил ее за руку, и за все время разговора ей так и не удалось освободиться.

– Я бы хотел встретиться с тобой, – сказал Дмитрий. – Нет, ты не подумай, я буду вести себя вполне прилично и не наброшусь на тебя, но поговорить-то мы с тобой в спокойной обстановке можем?

– Зачем? И о чем нам с тобой говорить?

– Ты могла бы посоветоваться со мной, к примеру, рассказать, чем ты сейчас занимаешься, да мало ли!

– Ты хочешь, чтобы я пожалела о том, что позвонила тебе и попросила об этом небольшом одолжении?

– Не надо все опошлять… Я сделал это для тебя с удовольствием. Но пойми, я все еще неравнодушен к тебе и мне хочется побыть с тобой немного, посидеть где-нибудь, поговорить. Ведь ты же сейчас одна? Что тебе мешает встретиться со мной?

– Герман.

– Не надо. Герман тебе – никто. Так, любовник-однодневка. Это не в счет.

– А что в счет?

– Я. Я люблю тебя, понимаешь?

– Ты не умеешь любить, Дима, и давай прекратим этот бесполезный разговор. Сколько бы мы с тобой ни встречались, ничего хорошего из этого не выходит. Ни ты, ни Крымов – никто из вас для меня сейчас не существует. Все в прошлом, и тебе придется смириться с этим.

– Ты лжешь, лжешь… Ты, наверное, забыла, кто я и чем занимаюсь. Так вот, думаешь, я не понимаю, зачем ты примчалась в Москву?

– Мне все равно, насколько ты осведомлен о моих делах.

– Опять лжешь. Тебе не все равно. И позвонила ты мне сегодня не для того, чтобы собрать материал о какой-то там шлюхе-наркоманке, а исключительно ради того, чтобы я собственными глазами мог увидеть, что у тебя появился этот молодой человек…

– Бог мой, но зачем мне это было нужно? И зачем мне было демонстрировать тебе моего любовника, раз уж дело на то пошло?

– Опять прикидываешься?

– Хватит. Я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Ты прекрасно знаешь о том, что Крымов сейчас здесь, в Москве, и что он остановился у меня. И раз ты не осмелилась позвонить ему напрямую, то решила действовать через меня, через нейтрального Харыбина с тем, чтобы я мог сегодня же вечером, вернее нет, прямо сейчас, поехать домой и рассказать все Крымову. Разве не так?

Юля поняла, что сейчас разрыдается. Такого поворота событий она ну никак не ожидала. Но самое худшее заключалось в том, что любое ее слово, которое она сейчас попытается произнести в свое оправдание, будет тотчас истолковано не в ее пользу. И надо же было такому случиться, чтобы и Крымов был сейчас в Москве!

– Вероятно, я на некоторое время упустила его из поля своего зрения, – все же произнесла она, не в силах промолчать. – И я не знала, что Крымов в Москве. Но раз он здесь, то почему бы нам всем, троим, не встретиться вместе? Или нет… Я неправильно выразилась. Не троим, а четверым: я, мой Герман и вы с Женькой. Назначай время, и заезжайте за нами. Я согласна.

Харыбин посмотрел на нее глазами потенциального убийцы. Он даже сжал кулаки, а скулы его порозовели.

– Земцова, ты играешь с огнем. Так нельзя. Перебор.

– Вы сами меня сделали такой.

– Хорошо, я согласен поужинать… втроем, но уж никак не вчетвером. Что нам нужно сделать, чтобы ты оставила этого птенчика дома?

– Что нужно? – она поняла, что сейчас ей предоставляется редкий шанс воспользоваться услугами одного из самых информированных и могущественнейших представителей службы безопасности (плюс Крымов). Вопросов по делу Бахраха накопилось много, и дело шло к развязке. Скоро коллекция девушек будет представлена полностью. Останется лишь расшифровать рисунок, фразу или слово, составленное из шрамов. И вот тогда ей действительно могут пригодиться и Харыбин, и Крымов. Кроме того, они еще не нашли девушку из клуба «Чайка», некую Ольгу Белоконь. – Дима, во-первых, мне нужно разыскать в Москве девушку по фамилии Белоконь. Это еще одно дело, по которому я прибыла в Москву. Ее зовут Ольга. Она обитает в каком-то клубе «Чайка». Это все, что я о ней знаю.

– А во-вторых? – прорычал Харыбин.

– Остальное я расскажу вам при встрече. И мне действительно может понадобиться ваша помощь.

– Значит, сегодня вечером ты будешь одна?

– Да. С Германом я постараюсь все уладить. Девять вечера вас устроит?

– Отличное время. Я закажу столик в «Праге». Ты на диете?

– На «Прагу» она не распространяется.

Харыбин поцеловал ее, как всегда, страстно, грубо и неожиданно. Отбиваясь, Юля поцарапала ему лицо кольцом.

– Ты невозможный, грубый, я тебя ненавижу.

– Я бы умер от счастья, если бы ты сказала то же самое Крымову… – держась за щеку, пробормотал раздосадованный Харыбин, выходя из машины. – Жди моего звонка.

И он спокойно, с достоинством, демонстрируя Герману свое превосходство, стремясь таким образом хотя бы внешне показать, что в машине ему удалось о чем-то с пользой для себя договориться с Земцовой, обошел машину, сел за руль и завел мотор.