Читать книгу - "Тайна голландских изразцов - Дарья Дезомбре"

И, выдохнув, он спокойно и методично стал разгребать рабочий стол: часть папок отправилась на Машину девственно чистую с момента ее ухода половину, и вскоре воображаемая разделительная черта исчезла, и стол стал исключительно его, Андрея. Только без обычного для него бардака. Яковлев сел и мрачно уставился перед собой, когда вдруг зазвонил мобильник – номер был Машин, и сердце его радостно ухнуло вниз: она ему звонит, звонит же!

– Привет, – сказал он негромко в трубку и оглянулся на сидящих вокруг коллег, никто из которых не обращал на него ровно никакого внимания.

– Привет. – Где-то там, рядом с Машей, он услышал металлический женский голос с объявлением по громкоговорителю. – Я уже в поезде. Вчера не без помощи местной полиции срочно сделала себе визу и заказала гостиницу рядом с Гайд-парком. Там сейчас буйство английского садоводства – обещают нарциссы и магнолии!

Андрей молчал.

– А у вас что? – спросила Маша после паузы.

– Ни нарциссов, ни магнолий, – усмехнулся Андрей. – Переменная облачность. Спасибо, хоть без слякоти.

– Что-то у тебя, похоже, плохое настроение, – в Машином голосе не было вопроса.

Андрей поглядел на «ее» часть стола, теперь уже окончательно похороненную под его бумагами. Вздохнул: «Что сказать? Я скучаю по тебе? Ты нужна мне рядом, приезжай, пожалуйста?»

– Я не верю в это самоубийство Леонтьева. И не верю в Славика, – наконец произнес он.

– Поясни. – Он почти увидел, как Маша нахмурилась, сидя в своем Евростаре.

– Ну с чего он вдруг будет убивать себя, сама подумай? Если он следит за тобой и убивает всех, кто может дать ему информацию или просто этой информацией владеет? Даже если допустить, что твой прораб действительно решил покончить с собой – этакое весеннее обострение, бывает. И антиквар, что в Брюгге, сам неловко обошелся с проводкой – никаких доказательств поджога пока не нашли… Но Маша, Шарниров со свояченицей, Гребнев и убийство шахматиста в «Метрополе» – его рук дело! Свояченица – фигура случайная, Шарниров слишком много знал и, возможно, на него работал. Гребнева он убил, чтобы получить от него кондуит, из которого вырваны несколько страниц, подозреваю, связанные с его визитом, и фотографии изразцов с высоким разрешением…

– Которые он потом выслал мне… – медленно сказала Маша.

– Да! А для чего, позволь спросить?

– Он верил, что у меня лучше получится их отыскать?.. Как впоследствии и Шарниров?

– Ну, положим. Тогда почему именно в тот момент, когда ты почти у цели, он решает свести счеты с жизнью?

Маша что-то хотела сказать, но он перебил ее:

– Знаешь, откуда настоящий Леонтьев родом? Из деревни в тридцати километрах от Екатеринбурга. Допустим, Славик убил его, сделал необходимые изменения во внешности, чтобы походить на фотографию в паспорте, и действительно уехал в Москву, чтобы затеряться в невыразительной профессии официанта…

– Не такой уж невыразительной, – возразила Маша.

– В смысле?

– В смысле – есть другие, много более уединенные занятия для беглого преступника. А тут? Каждый день тебя видят десятки людей, ты их обслуживаешь, они имеют возможность к тебе присмотреться, разве не так?

Андрей кивнул – своим мыслям, понятное дело, а не Маше:

– Вот я тебе о том и говорю. Странная профессия, странное сочетание дешевых и дорогих вещей в доме, будто бы он… Ну, не знаю, в лотерею выиграл. И потихоньку решает потратить свалившиеся на него деньжищи. И это самоубийство… Славик был монстром. Холодным и расчетливым чудовищем, Маша. И его последние убийства это подтверждают. Тогда с чего вдруг такой прилив чувства вины?

– Почему чувства вины? – не поняла Маша. – Разве для самоубийства нет других причин?

– Несчастная любовь? – усмехнулся Андрей.

– Не знаю. – Маша помолчала. – Неизлечимая болезнь, к примеру. Есть люди, которые так боятся медленного умирания, что предпочитают быструю смерть, которой могут управлять сами. Кстати, это объясняет и то, что ему стали уже неинтересны и я, и возможное получение сокровища…

– Это действительно мысль. Надо бы позвонить Паше-патологоанатому, пусть поглядит, что там у парня не так…

– Давай, звони. Потом мне расскажешь, – в Машином голосе угадывалась улыбка. – Первым делом, первым делом самолеты. Ну а мы, девушки, конечно же, потом…

– Ничего подобного, – стал оправдываться Андрей и, сделав вид, что эта мысль пришла ему в голову только что, с деланой легкостью добавил: – И, кстати, о девушках: ты куда рассчитываешь вернуться после своих поисков? Я имею в виду – в Москву или?..

– Или, – смущенно подтвердила его опасения Маша. – У меня обратный билет до Питера, да и клиент только что позвонил, сообщил о своем приезде, дабы, так сказать, поддержать меня на финальном этапе поисков. Ну и, конечно, чтобы быть уверенным в том, что я не попытаюсь прикарманить его неизвестное сокровище… В общем, думаю, мы вернемся в Питер вместе, а потом…

Что будет потом, Андрей так и не узнал. Звонок прервался, и, перезвонив, он попал на «абонент выключен или находится вне зоны действия сети». «Села батарейка», – подумал он и даже обрадовался. Почему-то он был уверен, что ничего хорошего лично для него, Андрея, это «потом» не несет. «Хватит об этом уже думать!» – сказал он себе, одновременно перебирая имена в адресной книге мобильника. И, найдя Павла, нажал на кнопку дозвона. Было бы неплохо получить ясность хоть по этому вопросу, если уж не удается понять, что творится в сердце у Марии Каравай.

– О! Здорово! – услышал он радостный Пашин бас. – Как ваше ничего?

– Не отвлекаю? – спросил Андрей – ему послышалось, что Паша жует.

– Ха! Отвлекаешь! От позднего обеда – купил себе курицу-гриль в ближайшем супермаркете. И салат. Салат – жуткая дрянь, но курица – вполне себе, ежели с голодухи и в хорошей компании, я имею в виду моих подопечных из морга…

– Слушай, – прервал его Андрей. – У меня к тебе будет просьба.

– Ну, конееечно, – хрустнула в трубке куриная косточка. – Нет чтобы позвонить и просто узнать, как там Пашечка, кормленый или…

– Ты жуй, а я изложу. К тебе пару дней назад прибыл труп. Некоего Леонтьева.

– Висельник, что ли?

– Что ли. Ты не взглянешь еще раз, у меня тут есть кое-какие…

– Уже взглянул, – хмыкнул Паша. – Сначала думал, повесили парня. Не сам он. Проверил на тему алкоголя – по этому делу часто вешаются, особенно психи. Но нет – алкоголя совсем мало. И еды в желудке – всего ничего. Но странгуляционная борозда замкнутая, жесткая, явно, судя по серпации мягких тканей, прижизненная, то есть никто твоего Леонтьева до того, как подвесить, не удавил. А те синяки и царапины, которые есть, похоже, просто от того, что бился парень во время судорог о расположенные поблизости твердые предметы…

– Ну, это еще бабушка надвое…