Читать книгу - "Автобаза - Игорь Голубев"

А потом девушка пропала. Просто уехала с женской бригадой в город и там исчезла, затерявшись в толпе. Только спустя два года одна из бригад, работающих по пригородным поездам, наткнулась на совершенно преобразившуюся беглянку.

Следовало как-то развести ситуацию, но для этого Вите необходимо было достать Зару во что бы то ни стало. Они клялись защищать друг друга до смерти, но не любить. И должны были заявить это вместе перед всеми членами табора. Собственно, табор, как таковой, давно не существовал. Не кочевал. Близость города диктовала иной образ жизни и род занятий. Однако время от времени сходились, вспоминали старые времена, законы предков и на какое-то время в поселке воскресал прежний дух общности особенных людей, цыган. Впрочем, как и прежде, общую кассу на подкуп чиновников, милиции, свадьбы и похороны содержали исправно и каждый беспрекословно вносил свой пай.

Виктор собрался в Тарасовку. Выждал время, чтобы не наткнуться в дороге на своих, и сел в электричку. Соседи по вагону безошибочно определили его национальную принадлежность, подобрали сумки и свертки, поджали ноги. Глупые. Мужчины его возраста уже не занимаются мелочами. В четкой градации занятий по извлечению денег он давно прошел стадию попрошайки, стремного при краже с лотков торговцев и отвлекающего. Отец вводил его в серьезное дело - скупку драгметаллов, и для того, чтобы занять там соответствующее положение, молодой цыган должен был обзавестись семьей.

Он шел вдоль Почтовой. Время и место после долгих уговоров ему сообщила старшая из поездной бригады. В конце разговора цыганка устало вздохнула и как-то отрешенно обронила фразу о том, что приблудная овца кажется шерстью погуще, курдюком потяжелее, но дольше привыкает к новому пастуху и, случись что, первой отобьется от стада. Она еще вспомнила, как выглядела встретившаяся в поезде татарка, ее безвкусный, по мнению цыганки, костюм, отсутствие золотых украшений, но, вместе с тем, совершенно чужая манера держаться. Два года быстро и бесповоротно выбили из Заремы усвоенные нормы и стиль жизни.

- Нет, Витя, тебе никогда не вернуть этой девочки. Той Зары больше не существует. У нее своя дорога, у тебя своя. Ни о чем не жалей, - сказала она напоследок.

Витя остановился с обратной стороны участка дома номер одиннадцать, попил из колонки, и вода показалась ему невкусной. На улице никого. Только в дальнем конце кто-то из хозяев выкашивал перед забором травяной бугор. Наверное, кроликов держит, машинально и по привычке отметил цыган. Их с детства учили одним взглядом подмечать любые детали окружения.

Поверх забора он увидел, как на задний двор вышла Зара. Он принял появление девушки без радости. Как данность. Словно и не сомневался в том, что непременно найдет ее. Зара поставила самовар, набрала в колодце воды и принялась щипать лучину. Наличие колодца говорило о независимости и зажиточности хозяев дома. Остальные или пользовались несколькими оставшимися от прошлого колонками, или давно провели водопровод.

Татарка прервала занятия и застыла, вглядываясь на улицу сквозь кусты, будто чувствовала присутствие цыгана. Он действительно только что был тут, у колонки. Теперь исчез - пошел в обход участка с фасада.

Фасад не понравился. Он ожидал большего. На столе под тентом были разложены овощи. Много. Видимо, к концу дня ждали гостей. На двоих-троих столько не готовят.

Витя вошел в дом и огляделся. Бывает, что человек, не желая показывать своего истинного лица, живет в хибаре. Но внутри эта "хибара" может быть любой. Например, они под Каширой долгое время жили в самострое из подручных материалов, зато изнутри жилище было обито дорогущими коврами, а у Барона даже стоял кабинетный рояль. И это при том, что дети зимой, перебегая из одной семьи в другую, сверкали по снегу голыми пятками.

- Я знала, что ты придешь, - услышал цыган голос Зары за спиной; нет, все-таки она настоящая цыганка - только женщины их народа могут так неслышно и легко подойти к человеку. Виктор обернулся.

- Отец прислал?

- Зачем спрашиваешь? Сама знаешь.

- Я не вернусь.

- Знаю. Но мы должны это сказать всем.

Татарка сняла с пальца золотое колечко, не взятое в свое время в уплату за гаданье, и положила на угол стола.

- Верни сестре.

- Она уже замужем. Не возьмет. Жены таких не носят. Только девушки. Ты все еще невеста?

- Да.

- По нашим законам, если живешь в доме мужчины...

- По вашим законам, - поправила татарка, - Теперь я живу по другим. Ты меня убъешь?

- Всем известно, где ты живешь, - не ответил на вопрос Витя.

Она знала: всегда найдется кто-то, кто, желая выслужиться перед Бароном, станет добиваться ее наказания. Однако у людей сложилось совершенно неправильное представление об образе жизни, правах и обязанностях цыганских женщин - девочек, девушек-невест, жен, сестер и матерей. Право на выбор, даже печальный, у них было всегда.

- Мы не давали друг другу слова...

- Я помню.

- ... и я люблю другого.

- Тогда мы должны сказать это всем.

- Что ты заладил: всем, всем, всем? Какое отношение они имеют к моей жизни?

Зарема знала, что неправа. Эти люди вправе рассчитывать на уважение и соблюдение своих законов, ведь именно они подобрали замарашку, дали ей кров и еду.

Она села. Ноги не держали, словно она на случившемся пожаре перетаскала тысячу ведер, так и не затушив пламени. Цыган остался стоять.

- Что же нам делать? Что делать? Я его люблю. Он не такой, как мы. Совсем другой. Он добрый, но слабый... Я его жалею. Помнишь, как мы жили вместе. Ты всегда защищал меня. Когда обижалась я, обижался ты, когда болела я, болел и ты, мы радовались вместе и горевали на пару. Ты меня тоже жалел.

Все это он прекрасно помнил.

- Что же делать... Я не могу с тобой поехать. Не могу.

Она боится, понял цыган. Он еще раз посмотрел на фотографии, украшавшие одну из стен. Их было столько, что, казалось, хватит на маленький табор. Военные и гражданские, разных лет, стилей одежды и примет времени.

- Это его семья?

- Нет. Это теперь моя семья. У него есть друг и машина. Скоро буду я.

В наступившей вдруг пронзительной тишине стало слышно все: и закипевший на заднем дворе самовар, и заворочавшуюся на подстилке в сарае собаку, и перебранку соседей по ту сторону Почтовой, и плывущие в небе облака - все, что невозможно услышать.

- Я помогу тебе, Зара. Как тогда, в детстве. Ни о чем не беспокойся. Ты сможешь приехать к нам потом. Со своим мужем. Знакомиться... Будь счастлива.

Она не проводила его до калитки. Смотрела через тюль оконной занавески, от чего мир как бы расплывался, уходил в безреальность, приобретал ту меру условности, которую мы принимаем во сне, но в обычной жизни страшимся и избегаем.