Читать книгу - "Родная кровь - Anne Dar"

Сделав очередной глоток вина из своего ещё непочатого бокала, я поморщила носом, окончательно признав Августу положительной личностью. “Надо же, этот мерзавец знает толк в женщинах и, мало того, умеет добиваться умных”, – продолжая морщить носом, мысленно негодовала я. Теперь мне стало понятно, что если бы миссис Крайтон оказалась силиконовой куклой с пятым размером груди и шестым размером задницы, я бы так не расстроилась, даже воспряла бы духом. Но я вновь видела рядом с этим подлецом далеко не глупую личность… Или я переоцениваю её? Переоцениваю себя? Может быть, Байрон выбирает именно тупых, словно незаточенные ножи, женщин? Если так, тогда получается, что и я, и Августа, одинаково тупые?..

– Эй, – Пенелопа, сидящая на диване справа от моего кресла, защелкала пальцами у меня перед носом. Она с Оливией пришли ко мне пять минут назад и сейчас явно жаждали если не хлеба, тогда зрелищ. – Ты вообще собираешься нам рассказывать, как всё прошло у Крайтона? У него большой дом?

– Я занимаюсь домом для гостей, – смиренно отозвалась я в настоящем, а не в будущем времени, так как окончательно признала факт того, что проект уже стартовал и мне от него не отвертеться до тех пор, пока я его не закрою. Или пока не провалю. Поэтому закрыть – или провалить – его я уже пусть и малоосознанно, но планирую в максимально сжатые сроки, а значит обязательно предприму все возможные и невозможные для этого меры. – Но да, этот дом большой, – поджала губы я.

– Ладно, гостевой большой, но ты ведь видела главный дом? – включилась в разговор Оливия, хотя, скорее, это я в него пыталась включиться, в то время как эти двое являлись его прямым источником питания. – Так как, он большой? – продолжала допытываться блондинка.

Я уже хотела сказать, что этот дом нельзя назвать большим, так как он со стороны кажется громадным, как вдруг Пенелопа предупредила мою мысль:

– Говорят, что по домам состоятельных мужчин можно смело судить по размеру их мужского достоинства.

– Я не хочу разговаривать о подобном, – закатив глаза, я глубоко выдохнула, непроизвольно вспомнив Байрона голым, и это воспоминание моментально повергло меня в разочарование, потому как одновременно с этим я вспомнила, что его обнажённое тело, по крайней мере пять лет назад, действительно было неприлично красиво.

– Ладно, раз ты не хочешь об этом, тогда расскажи нам про Пауля, – вновь подала голос Оливия. Словив же на себе мой ничего не выражающий взгляд, блондинка приподняла плечи то ли из-за желания защититься, то ли из-за желания оправдаться. – Вчера вечером ты обещала рассказать нам о последних своих отношениях.

Я прекрасно помнила, что ничего подобного не обещала, лишь допустила вероятность утоления их любопытства позже, но так как говорить о Крайтоне и его идеальной жизни мне хотелось ещё меньше, а историй Оливии с Пенелопой за всё время нашего знакомства прозвучало раз эдак в сто больше, нежели моих, я подумала: “Почему бы и нет?”, – и, развалившись в кресле поудобнее, на выдохе начала свой непродолжительный рассказ.

Пауль Дэвис был старше меня ровно на двадцать лет. На момент старта наших отношений мне было двадцать шесть, а ему сорок шесть соответственно. Почему я вдруг обратила внимание на мужчину, который был откровенно старше меня? Во-первых, он был симпатичнее и спортивнее многих моих ровесников: несмотря на раннюю седину, он имел полный комплект кубиков пресса и пристрастие к ежеутренним пробежкам, не зависящим от погодных условий (подобным не могла похвастаться даже я). Во-вторых, он был от меня безума. В буквальном смысле. Пока пара других бывших у меня в тот момент кандидатов в бойфренды, мои ровесники, мямлили и краснели в моём присутствии, более умудрённый опытом Пауль являл собой образец идеально ухаживающего, уверенного в себе и в своих намерениях мужчины. В течение четырёх месяцев, которые продлились его ухаживания за той неприступной стеной, которую я для него изначально представляла, он неизменно каждый вечер передавал мне курьером букеты желтых роз и каждое утро я находила на коврике у входа в свою квартиру изящную открытку, подписанную одной-единственной заглавной буквой его имени – “П”. Через день он писал мне в мессенджере о своём желании встретиться со мной, в течение недели он регулярно вылавливал меня на обеде, в результате чего ел в моей компании и оплачивал мой счёт, когда я не сильно сопротивлялась, а по выходным обязательно приглашал меня в бары или в кино, хотя за весь период его настойчивого ухаживания я приняла лишь два таких приглашения.

Мы познакомились случайно: я переходила дорогу на зелёный свет прямо перед его машиной, как вдруг он выскочил из-за руля, бросив свой автомобиль прямо посреди дороги, и далее преследовал меня пешком вплоть до супермаркета, пока я не сдалась и не назвала ему свой номер телефона, чтобы он наконец отцепился от меня. Но он не отцепился. С каждым днём его внимания к моей персоне становилось всё больше, с каждым днём его слова о том, что он сходит с ума от моих глаз, походки или голоса, становились всё более пылкими. Я видела, что он действительно начинает бредить из-за меня, но я, несмотря на всю откровенную физическую привлекательность этого мужчины, не чувствовала по отношению к нему совершенно ничего. Конечно мне было приятно, что такой опытный, неглупый, взрослый и неплохо обеспеченный мужчина мог заинтересоваться мной – молоденькой, зелёной, мало зарабатывающей матерью-одиночкой. Но “приятность” и “любовь” в данном случае были совершенно противоположными друг другу словами, о чём я напрямую и предупредила настойчивого поклонника, сказав ему о том, что если я и соглашусь на эти отношения, тогда он должен знать, что сделаю я это не из-за любви. Но Пауля даже такой расклад с моим присутствием в его жизни более чем устроил. Из-за чего же я в итоге согласилась быть с ним, я так и не озвучила ему, да и сама толком не понимала суть своего согласия на подобные отношения. Однако, думаю, причин было всего три. Во-первых, чистая физиология: мне хотелось сексуальных отношений на регулярной основе. Во-вторых, жалость: я видела, что этот человек действительно не может выбросить меня из головы и что чем дольше я отказываю ему, тем сильнее он страдает от безответных чувств. В-третьих, одиночество: он был одинок и я была одинока, в ближайшие пару десятилетий он должен был состариться, а я остаться в роли всё ещё молодой матери-одиночки = я могла быть рядом с влюблённым в меня