Читать книгу - "Голландская могила - Моника Кристенсен"

Никто из них даже и думать не хотел, что исход может оказаться совсем иным.

После того как на леднике обнаружили тело, Люнд Хаген почти потерял всякую надежду найти какие-то новые сведения. Узнав, что некоторые журналисты всерьёз считают убийцей Кнута, он лишь пренебрежительно фыркнул:

– Идиотизм. Прошлой зимой Кнута ещё на Шпицбергене не было. Он впервые приехал сюда в конце мая.

На леднике Кронебреен следователи поставили две палатки – одну для перекусов и отдыха, другую для оборудования. Вертолёт улетел обратно в Ню-Олесунн, до которого было десять минут лёту, чтобы по первому же требованию вернуться обратно. Следователи не рассчитывали застрять на леднике надолго, но альпинисты столкнулись с непредвиденными сложностями.

Когда тело сбросили в расщелину, ко льду оно не примёрзло. Это означало, что сбросили его уже остывшим, как объяснил коренастый альпинист из Красного Креста, вытащивший немало бедолаг из ледниковых трещин. К счастью, большинство остались в живых.

Однако замёрзшие талые летние воды образовали вокруг трупа своего рода колпак. Для начала альпинистам требовалось осторожно выдолбить труп из льда. Верёвки соскальзывали с обледеневшего тела. В какой-то момент оно едва не выскользнуло из петель и не упало в расщелину, но в конце концов им удалось поднять его наверх.

В вертолёте было тепло, и по пути в Лонгиер лёд на теле мертвеца начал потихоньку таять. Альпинисты отводили взгляд и старались не смотреть на зиявшую на месте шеи рану. Перед тем как приземлиться, труп поместили в полиэтиленовый мешок, который следователи криминальной полиции предусмотрительно захватили с собой. Затем его надёжно привязали к носилкам. Так что кадры, попавшие на экраны телевизоров, были вполне обычными и особого ужаса не вызывали.

В больнице никто не интересовался происходящим в Лонгиере. Для Кнута Фьеля ночь, следующая за той, когда его нашли, должна была стать решающей. Если он выживет сегодня ночью, значит, у него есть все шансы выкарабкаться. Однако дежурный врач, участвовавший в спасательных работах, тревожился. То, что он видел на мониторах, его явно не радовало.

– К нему нельзя притрагиваться, – прошептал он сестре Верит, сменившей выбившуюся из сил Ханну, – смотрите, – он указал на кривые давления и пульса и положил ладонь на руку Кнута, – давление резко упало, и пульса почти нет.

Кнута переложили на обогреваемую кровать, укрыв согревающей простынёй и подложив под него несколько слоёв теплоизолирующей ткани. Температура тела начала медленно повышаться. Руки и ноги приобрели розоватый оттенок. Дыхание в кислородной маске становилось тяжелее и ровнее. Но затем он вдруг вновь сильно задрожал, а температура резко упала ниже тридцати градусов.

Сидя в кабинете, главврач спорил по телефону со специалистом из региональной больницы в Тромсё:

– Конечно, его следовало бы подключить к аппарату искусственного кровообращения. Но он просто не переживёт транспортировку из Лонгиера в Тромсё. Не в его теперешнем состоянии. Стоит нам к нему прикоснуться, как пульс учащается, а сердечный ритм зашкаливает. Да послушайте же меня! Даже если вы пришлёте санитарный самолёт прямо сегодня ночью, я запрещаю транспортировку.

Врач на другом конце провода пытался возражать, но главврач опять перебил его:

– Нет. Мне очень жаль. У меня больше нет времени обсуждать, что вы думаете. У нас есть чем заняться. Спокойной ночи!

Главврач положил трубку и помрачнел. Этот разговор слышал стоявший на пороге дежурный врач.

– По-моему, вы только что спасли Кнуту жизнь.

Главврач даже не повернулся:

– Надеюсь, ты прав.

Ближе к утру Кнут начал метаться, стонать и пронзительно кричать.

– Это из-за сильной боли в руках и ногах, – сказал главврач мертвенно-бледной сестре Берит, которая пыталась помешать Кнуту выдернуть провода.

– Может, у него и почки болят – уж очень сильно он кричит. Но это хороший знак. Сейчас нам нужно наладить мочеиспускание. И, пожалуйста, следите за руками и ногами. И за ушами тоже. Возможно, что-то придётся ампутировать.

На следующий день Кнут уже надолго пришёл в сознание, но совершенно не помнил ни того, что произошло на леднике, ни самой спасательной операции. Он не понимал, почему вокруг него так носятся, ведь он всего лишь свалился с лестницы на очистной станции.

Кризис миновал. Однако навещать больного было запрещено – в том числе и коллегам из управления.