Читать книгу - "Невеста Василевса - Надежда Салтанова"

прямо на короб. Он с трудом оттащил ее, пришлось снова ударить. Это плохо, с этого дня он будет терпелив и заботлив. Ему нужно это избранное дитя.

Но он не станет объяснять и рассказывать все это аптекарше. Она сама оказалась ничтожной грешницей, желающей избавиться от нежеланной ноши. Он поможет и ее младенцу обрести царствие небесное. Вздохнув, Ерофей негромко произнес:

— Забирайся на стол, Нина. Я избавлю тебя от греха. Обещаю, тебе не будет больно. — Он поднял на нее взгляд.

У нее подкосились колени, стоило взглянуть в его глаза. Будто в черную пропасть смотрела. Сжав зубы, чтобы унять дрожь, она снова завела разговор. Тихо, с участием попросила:

— Расскажи мне, Ерофей про свою жизнь. Чем тебя обидели? Глядишь, и придумаем что. Не меня ведь надо от боли избавлять, а тебя. От греха не избавлю, то лишь святым отцам под силу. А вот боль уймется, стоит лишь рассказать.

Ее слова заставили его вздрогнуть. Как будто что-то лопнуло внутри, отозвавшись в груди тонким звоном. Он едва не поддался. Слова уже клокотали, булькали почти у самого горла, готовясь излиться. Никто ранее не спрашивал его о том, что болит у него. Никто не интересовался его душой. Он смотрел на эту женщину в одной тонкой тунике, грязную, замерзшую. Рассказать ей то, о чем никто не знает, кроме мертвых грешниц? Он замер. Повисла густая, пропахшая страхом тишина. Он поднял на нее глаза, и из него хлынул сухой, раздирающий горло хохот. Он покачал головой:

— Глупая аптекарша! Кем ты себя возомнила, чтобы я тебе что-то рассказывал? Таких, как ты, надо отдавать зверям на ипподроме. Вы забываете о том, что даровано вам Господом для жизни и истребляете невинную душу ради похоти.

— Ты уже спас немало душ, погубив одиноких потерянных женщин. — Сдерживаясь, Нина продолжала говорить размеренно и тихо. — Отпусти тех, кто еще жив. Отпусти Дарию. Она не в тяжести, ты и сам это знаешь. Где она? Позволь мне хотя бы поговорить с ней. И я сделаю все, что просишь.

— Не в тяжести? Девка из лупанария, которая пришла к аптекарше за изгоняющим зельем? Да еще и блудившая прямо там с конюхом!

— Она не была в тяжести. И приходила ко мне за притиранием для Аристы. Отпусти ее, не бери лишнего греха.

Он покачал головой:

— Зачем тебе она? Для тебя самое время подумать о своей грешной душе. Время молить Господа о прощении. — Он, не глядя на Нину, откинул крышку короба и склонился над ним.

— Скажи мне, где ты прячешь Дарию? И я буду молить Господа о прощении твоей души. — Перекрестившись, Нина сделала шаг к нему.

Ерофей поднял взгляд, усмехнулся:

— Оттуда, где она сейчас, ее мольбы донесутся до небес быстрее твоих.

— Так она еще жива?! — У Нины перехватило дыхание. — Я в твоей власти, только ее прежде отпусти. Не бери лишнего греха на душу.

— Забирайся на стол, — произнеся эти слова, он неожиданно выбросил в сторону руку и схватил аптекаршу за ворот туники. Нина рванулась так, что ткань затрещала, разорвалась от ворота почти до пояса. Ерофей дернул еще раз, перехватил крепкой дланью Нину за горло, прижав к себе спиной, подтащил к столу. Пытаясь вдохнуть, Нина подняла руки, вцепилась в мизинец огромной ладони и изо всех сил дернула вперед и вниз, выворачивая его из сустава. Ерофей взвыл от боли, затряс в воздухе кистью, отпустив Нину. Она бросилась к стене.

Ерофей успел перехватить ее за плечо другой рукой. Крепко прижав к себе его ладонь, она присела, выворачиваясь, выкручивая ему руку. Тело само вспоминало уроки Салиха. Силы у нее не хватило, чтобы причинить ему боль, но вырваться удалось. Он двинулся к ней, покачивая головой:

— Что же ты делаешь, Нина?

Задыхаясь от страха, она пятилась, пока не уткнулась спиной в стену. Ерофей неспешно приближался, прижав к груди правую руку. Видать, сильно она повредила ему палец. «Больно — это хорошо», — мелькнула мысль. То, что ему можно причинить боль, придало ей сил. Она метнулась вдоль стены. Он попытался ухватить ее, но левой рукой не дотянулся.

Двинулся наперерез, но она уже добралась до стола. Теперь замаранная темными пятнами деревянная столешница разделяла их. Ерофей грязно выругался. Потом усмехнулся:

— Побегать решила напоследок. Ну побегай. Отсюда все одно никуда не выберешься.

Огонек коптящего факела выбросил яркий острый язык, в ответ на который в открытом коробе блеснуло железо.

Кинувшись к коробу, Нина сунула туда руку, наткнувшись на железную рукоять ножа. Отчаянно дернула, но лишь весь короб подпрыгнул, разливая пахучие настои из кувшинов по столешнице. Видать, ножи были привязаны к дну. Не выпуская короба из рук, она было попятилась, лихорадочно дергая нож, пытаясь освободить его. Ерофей резко перегнулся через стол, схватившись за короб, рванул его к себе. Пара кувшинчиков вылетели из короба, разбиваясь о стол и разливая темную жидкость по рассохшемуся дереву. Нина не удержалась на ногах, упала назад, выпустив короб из рук.

Не спуская глаз с сидящей на полу дрожащей аптекарши, банщик отвязал и достал широкий длинный нож, провел им по рукаву туники, словно стирая что-то с остро наточенного лезвия. Обошел стол и шагнул к Нине. Сидя, она пыталась отползти назад, перебирая руками и наступая пятками на край туники. Он подошел к ней совсем близко и наклонился, низко держа нож. Видно было, что ему нравится ее страх, он словно пил его, вглядываясь расширенными зрачками в ее лицо.

Слабо касаясь, он провел лезвием по ее шее, спустился к разорванной на груди ткани. Нина всхлипнула, дрожа всем телом, потянулась одной рукой к груди, пытаясь прикрыть наготу, заелозила подтянутыми ногами. Он усмехнулся. Отвел нож, схватил левой рукой за ворот туники, намотав одним движением ткань на кулак. Нина крепко ухватила его за запястье, прошептала:

— Не губи, молю…

Он молча дернул, распрямляясь.

Собрав все силы, Нина оттолкнулась в этот момент ногами и ударила головой его в подбородок. Зубы Ерофея лязгнули, он откинул голову назад. Ошарашенный, взмахнул рукой с ножом. И застыл, видимо, не понимая еще, что произошло. В ямке между его ключицами торчал тонкий длинный лекарский ножик. Острое лезвие едва ли в палец шириной, рассекая кожу и связки, прошло вверх. Кровь полилась сперва тонкой струйкой, потом сильнее, толчками. Ерофей захрипел, выпустил свой нож, стараясь ухватить тот, что торчал из горла. Он завалился назад, не выпуская намотанную на руку тунику, увлекая Нину за собой. Она с криком упала на него, выставив ладонь и лишь сильнее загнав лезвие в шею зверя. Он