Читать книгу - "Белая ночь - Дмитрий Вересов"

Алла Владимировна Зорина была для Наташи Забуги всем, как Пушкин для нас. Она явилась девочке, как фея Золушке, когда, казалось, вся жизнь пропала и надеяться было уже не на что, разве что на чудо…

Наташина мама работала на почте телеграфисткой, папа водил автобус до Уссурийска.

Жили они в деревянном домике с огородом и своим колодцем, что в поселке было большой редкостью. Между их стареньким забором, сколоченным из чего ни попадя, и бетонным забором батальона ПВО бежал ручей. Но его воду ни Забуги, ни военные в пищу не использовали. Говорят, молодые солдаты, совсем замученные дедовщиной, пили эту воду из членовредительства. Потом их отправляли в Уссурийский военный госпиталь с подозрениями на дизентерию. Наташин отец не верил, что природа может нести болезнь в чистом виде, ведь только человек передает человеку инфекцию. А мать про дизентерийный ручей говорила, что это все китайцы гадят.

Но на огород и на стирку вода годилась.

Выше по склону сопки мать развешивала белье. Еще выше свисали зелеными водорослями маскировочные сети боевого дежурства. Там стояли большие зеленые машины с локаторами на крыше. Но Наташе больше всего нравилась самая крайняя, на которой вращалась огромная металлическая карусель. Если бы кто-нибудь подсадил! Но солдат Наташа боялась.

Вообще жители поселка не любили военных.

Да и за что было любить голодную, вороватую массу чужих по всему людей, которых, самое главное, было в несколько десятков раз больше, чем гражданских?

— Ты смотри, какая гадина, — говорил отец, перекуривая на крылечке, когда локатор станции поворачивался к нему. — Ведь на излучение работает, скотина! Прямо в меня стреляет рентгенами! Тонь, ты посмотри, что творится!

Мать выходила на крылечко с миской в руке, продолжая что-то быстро взбивать.

— Говорю, Тонь, на излучение работает, — повторял отец, довольный, что страдает теперь не один. — В нас с тобой излучает, тварь такая! Их сектор как раз на наш огород приходится. Точно тебе говорю.

— Да ладно тебе, отец, — отвечала ему жена. Ведь не китайские машины, а наши, советские.

Они же своих не трогают.

— А рентгены, они не разбирают, где свои, где чужие. Ты на меня посмотри, аппетит уже не тот, что раньше, спать плохо стал.

— Это от того, что лакаешь много со своей шоферней! — защищала боевое дежурство патриотически настроенная мать.

— Не больше лакаю, чем другие. На работе не пью, между прочим, как эта солдатня на боевом дежурстве. А вот Наташку нам они облучили. Ты посмотри, какая девчонка худющая Освенцим с Бухенвальдом…

Действительно, десятилетняя Наташа была очень худенькой девчонкой, с огромными серыми глазищами, которые на скуластеньком ее лице смотрелись болезненно. При этом у девочки были большие ступни, что придавало ей почти мультяшный вид. Конечно, в школе ее зло и незамысловато дразнили.

Однажды учитель литературы прочитал на уроке знаменитое стихотворение Заболоцкого про некрасивую девочку, которая среди играющих детей напоминала лягушонка. В классе тут же решили, что это про Наташку Забугу. Самое интересное, что она не стала спорить — стихотворение ей очень понравилось. Она нашла сборник лирики Заболоцкого и переписала стихи о себе в блокнот. Самое главное для нее заключалось в последнем четверостишьи:

… А если это так, то что есть красота

И почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

Правда, эти стихи Наташа понимала по-своему. Лежа в кровати, девочка представляла себе прекрасную древнегреческую амфору, как на картинке в учебнике истории. Это был сосуд очень тонкой работы, с длинным узким горлышком, с изображениями богов и героев. Но самое главное внутри его мерцал огонек. Теплый, спасительный огонек, который она увидела тогда в ночной тайге. Наташа Забуга и была этим самым сосудом, красоту которого не могли оценить варвары, которые разрушили Рим в самом конце учебника за этот год. Под эти мысли девочка засыпала.

После зимних каникул к ним на урок физкультуры пришла очень красивая молодая женщина. Вообще, интересные женщины для поселка Привольное были обычным явлением.

У офицеров, а особенно почему-то у прапорщиков, жены были молоды и красивы. Но у этой девушки была такая потрясающая осанка и походка, что и девчонки, и мальчишки замерли в тех позах, в которых их застало это явление. Только баскетбольный мячик продолжил свой полет и больно стукнул в лоб, конечно же, Наташу Забугу. Но она даже не заплакала, потому что почувствовала, что сейчас свершится чудо, потому что фея явилась по ее мерцающую внутри сосуда пламенную душу.

— Меня зовут Алла Владимировна Зорина, сказала фея перед построившимися без команды учителя ребятами. — Я буду вести секцию художественной гимнастики в Доме офицеров.

Знаете, где находится Лом офицеров?.. Вот-вот.

Мальчики могут быть свободны, потому что художественная гимнастика — чисто женский вид спорта и мужчин не терпит.

Давно мальчишки из их класса не были так расстроены, будто их не взяли в секцию боевого самбо или дзюдо. Зато девочкам было оказано достойное внимание. Каждую из них Алла Владимировна осмотрела, со всеми переговорила и всех, без исключения, пригласила на занятия, но лишь Наташе тихо сказала особенные слова:

— Девочки будут только заниматься гимнастикой, а настоящей гимнасткой будешь ты.

Теперь началась совсем другая жизнь. В этой жизни ничего не было, кроме художественной гимнастики и Аллы Владимировны. Наташа даже разругалась со своей лучшей подругой Верой Ляльченко, хотя та тоже посещала секцию. Но ведь Наташа Забуга не посещала, а жила этим, а потом она ни с кем не хотела делить Аллу Владимировну и страшно ревновала ее ко всем, даже к ее мужу — лейтенанту Зорину.

Аллочка Зорина была родом из Ленинграда, там прошли ее детство и юность. На третьем курсе института физкультуры имени Лесгафта Аллочка поссорилась со своим возлюбленным, убежала на танцы с подружками-гимнастками и весь вечер танцевала с каким-то задумчивым курсантом. А уже на четвертом курсант Зорин сделал ей предложение. Командование училища связи одобрило их брак, так как у женатых курсантов значительно укрепляется дисциплина, повышаются результаты в боевой и политической подготовке.

— Ну, куда нас посылают? — спросила Аллочка, теперь дипломированный тренер по гимнастике, встречая свежеиспеченного лейтенанта Зорина.

— Южнее Сочи едем, — пошутил он по-армейски. — Тебе понравится.

Трудно сказать, насколько нравилась военизированная уссурийская тайга Алле Владимировне. Наташе, по крайней мере, она никогда не жаловалась. А ведь с Наташей она проводила больше времени, чем со своим мужем, который постоянно заступал на дежурства, выезжал на работы и учения.

Наташа после тренировки шла к Зориной в гости, пила чай и слушала своего тренера, открыв рот. Алла Владимировна говорила ей о Ленинграде, описывала, как могла, его набережные, мосты, белые ночи, парки, музеи. Она пересказывала девочке любимые книги, фильмы, спектакли. Часто Зорина читала ей вслух.