Читать книгу - "Тихий Дон Кихот - Дмитрий Вересов"

Окружали Аню со всех сторон невысокие стога, повозки, лошади и люди. Стога были такие светлые, что Ане пришло на ум сравнение с выгоревшими на солнце волосами. А через это сравнение она догадалась, что это не стога сена, а соломенные копны. Сытые, длинноногие лошади бродили по лужайке и прятали морды в пахучие травы. Люди окружали ее тоже яркие, в широких одеждах, длинных кушаках и высоких шапках.

Прямо перед Аней над углями висел черный походный котелок. В нем равномерно бурлила вода. В широченных шароварах, таких, что не видно было на чем примостился их хозяин, сидел Тарас Бульба. Еще тот Бульба, с первых страниц повести, с живыми еще детьми. Он только что закончил говорить и теперь набивал свою люльку, которую не захочет в конце книги отдать проклятым ляхам…

– Да ты спишь совсем! – удивился Коля Санчук. – Ты бы, Аннушка, пошла прилегла.

А я наше горе пока… покараулю.

Они сидели за кухонным столом, как водится в таких случаях, напротив друг друга, чтобы не смотреть в неопределенное, недоброе пространство. Видимо, от добрых слов близкого человека, от его мягкого хохляцкого акцента Аня убаюкалась и задремала.

Закипал электрический чайник, в прихожей беспокойно бродил Сажик и все не мог улечься на свой коврик. Коля Санчук, видимо, толкнул задремавшую Аню не сразу, а сначала вытер глаза, собрался опять с мыслями.

– Я не сплю, – сказала Аня. – Сейчас выпьем крепкого чаю.

– Как там Михась говорил… говорит? – Санчо поправился и беспокойно посмотрел на Аню. – Жизнь бывает горячей и холодной, как чай, горькой и сладкой, как чай… Вот только так просто, как чашку чая, ее не расхлебаешь.

– Скажи мне честно, Коля, – попросила Аня, – как для себя думаешь. Корнилов выживет?

– Ранение серьезное, тяжелое, так доктор сказал. Но Михась так просто не сдастся. Он бы тебе сказал эти японские слова, а мне в голову только украинские лезут.

– Мэцкей сутеми?

– Во-во, они самые, – закивал Санчо, обрадовавшись, словно услышал самого Корнилова, а не его слова: «Идти до самого конца».

– Еще не конец?

– Что ты! Еще столько всего будет, еще замучаешься терпеть, устанешь радоваться и печалиться… Все будет нормально. Михась поправится. Ведь он не в тюремном лазарете лежит, а в нормальной, хорошей больнице, среди людей. По крайней мере, пока состояние тяжелое, он будет там…

Откуда-то из ночной жизни влетел на кухню легкий, как из папиросной бумаги, мотылек. Он стал третьим, самым буйным из присутствующих. Он принялся метаться и биться о круглый плафон, не причиняя себе вреда и беспокойства окружающим. Видимо, убиться он мог тоже обо что-то легкое и невесомое.

– Я знаю, я уверена, что Корнилов не будет играть в ваши юридические игры, не будет слушаться адвоката, – сказала Аня. – Как только он сможет говорить, он даст показания на самого себя.

– Да, это Михась, – согласился Санчо. – Он такой и есть. А оборотень из него не получился.

– Мученик Христофор несчастный! – вдруг вскрикнула Аня, плечи ее затряслись, а потом и слезы брызнули вдогонку. – Все искал, искал и вот напросился… На свою песью голову… И все были… И черт этот… Дождался?.. Нашел?…

Санчо погладил Аню по голове, но получалось, что он приглаживает ей только челочку. Тогда он сел с ней рядом, обнял ее, спрятал на груди ее растрепанную голову.

– Я тебя, Аннушка, по большому секрету скажу, как жене только, – заговорил он, подмигивая чайнику. – Я уже с начальством обо всем переговорил. Мы Мишку вытащим, как Дед Мазай зайца. К готовому костру щепку подгребать легко! Знаешь как? Ты, Аннушка, спроси меня, а я скажу тебе всю ментовскую тайну.

– Как? – сквозь слезы выдавила из себя Аня.

– Задним числом все оформим. Ты послушай только. Будто бы капитан Корнилов был внедрен в организованную преступную группировку по заданию, как наш хороший оборотень, как агент. Благодаря этому оперативному мероприятию разоблачена группа настоящих оборотней в погонах. Капитан Корнилов, конечно, много дров наломал, превысил полномочия…

– Коля, хватит врать, – сказала Аня, выпрямляясь, но уже и не плача. – Ты складно врешь. Корнилов человека убил.

– Он же не просто так его убил, а на дуэли. Перейкин тоже мог его убить, шпагой заколоть насмерть. Хотя, конечно…

– Не надо мне рассказывать про меры необходимой обороны, – твердо сказала Аня. – Ты мне лучше расскажи все, что успел выяснить. Ведь что-то Корнилов тебе успел сказать, пока «скорую помощь» ждали. Ты только честно и по порядку. Мне же рассказываешь, не кому-нибудь.

– Аня, а у тебя водка есть? – спросил Санчук, как-то виновато глядя на жену друга. – Эта слишком хорошая для такого случая… Ну, раз другой нету. Я тебе налью немного. Это наше народное душевное лекарство. Никто человеческую душу глубже бразильского сериала и русского человека не постиг. Так кто же ее лучше умеет лечить? Американские психи-аналитики или русские алкаши? Ответ стоит перед нами на столе. Давай выпьем за Мишкино крепкое здоровье, за его честный характер и светлую душу. За него!..

Проглотив дорогую, но отвратительную жидкость, Аня бросилась к холодильнику за закуской, морщась и торопясь. Но тепло уже забирало Аню изнутри в свои объятия.

– Ты, Аннушка, не суетись, – остановил ее Санчук, принял из ее рук какие-то тарелки и, не глядя, выставил их на стол. – Сядь лучше. Не привык я говорить про Мишку в третьем лице… Удивляет меня, где он набрал столько разбойников? Хотя что тут удивляться! Поедешь на Север, поедешь на Юг, везде тебя встретит товарищ и друг…

Аня рассказала ему про философски настроенного гаишника, которого они встретили по дороге из монастыря, а потом узнала среди «учеников» Корнилова.

– Да, кого там только не было, – согласился Санчо. – И гаишник, и участковый, и омоновец, и паспортистка…

Коля осторожно посмотрел на Аню, назвав среди участников преступной группировки женщину, но она никак не отреагировала. Тут же Санчук налил себе одному, резко опрокинул рюмку, а на закуску стал рассказывать все, что знал по делу капитана Корнилова:

– Первым преступным деянием Корнилова был развал дела Горобца. Он убедил братьев Хрипуновых, убийц Елены Горобец, изменить свои показания. Будто бы жена известного предпринимателя была убита с целью ограбления. Драгоценности убитой были собственноручно Корниловым спрятаны, а потом в присутствии понятых им же извлечены из тайника. Здесь Михаил еще действовал в одиночку, если не считать, конечно, Анатолия Горобца и его адвоката. Так им были заработаны первые деньги, так он встал на преступную дорожку, даже не выходя из своего кабинета.

В этом месте рассказа, когда Коля Санчук упомянул, может, не очень кстати, преступную дорожку, Аня вспомнила дорожку лунную и прошедшего по ней святого Христофора. Прижатый к волчьим губам человеческий палец Аня ясно видела и сейчас. И еще его печальное покачивание головой, не собачье, а скорее лошадиное, упряжное, дорожное.