Читать книгу - "Агент его Величества - Вадим Волобуев"

– Зачем вы притащили меня сюда? – спросил Чихрадзе, подозрительно оглядываясь.

– У меня есть дело к вам.

– А в гостинице нельзя было его решить?

– Нельзя. Там слишком много ушей.

Они неторопливо пошли по утоптанной дорожке, постепенно углубляясь в лес.

– Скажите, – помедлив, спросил резидент, – эта девушка, которая… мм… пела в театре, она… не приходила к вам?

– О чём вы?

– Я задал вам вопрос. Ответьте на него.

– Какого дьявола, Константин Гаврилович! Я не понимаю вас.

– Вы видели её ещё где-нибудь кроме театра и ресторана?

– Видел, – признался Чихрадзе.

– Где?

– Она явилась ко мне в номер позавчера.

– Зачем?

– Не знаю.

– Она что-то просила у вас?

– Возможно.

– Что значит «возможно»?

– Возможно. Я же не говорю по-английски, и не мог знать, зачем она явилась.

– То есть как?

– Что как?

– Вы не говорите по-английски?!

– Вообразите себе.

– Но позвольте… как же тогда Попов осмелился отпустить вас в путешествие?

– Он отпустил Штейна, а я был приставлен к нему больше в качестве телохранителя.

Катакази изумлённо уставился на гардемарина.

– Ушам своим не верю, – пробормотал он.

Пройдя в молчании пару десятков шагов, резидент изрёк:

– Отчего же вы молчали всё это время?

– Не было случая рассказать.

– Я не верю вам.

– Ваше право.

– И вы ни о чём не говорили с этой девушкой? – помолчав, спросил он.

– А как вы полагаете?

Откуда-то издалека вдруг послышался тонкий женский голос, напевавший всё ту же известную им песню. Мужчины вздрогнули. Чихрадзе – потому, что узнал этот голос, а Катакази – потому, что уловил смысл задорных фраз.

– Господи, что она задумала? – пробормотал он, хватаясь за голову.

Бросив испуганный взгляд на гардемарина, он быстро промолвил:

– Извините меня, Давид Николаевич, я должен оставить вас на несколько минут. Никуда не уходите.

И, не дав грузину опомниться, он бросился в сторону, откуда доносился голос.

Южане, к вам страна взывает,

Страшнее смерти что бывает?

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

Огни войны зовут нас к мести,

Пусть все сердца забьются вместе!

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

Вперёд, знамёна Дикси!

Ура! Ура!

Мы право жить и право умирать

в родных краях сумеем отстоять!

В ружьё! В ружьё! Мир принесём мы Дикси!

В ружьё! В ружьё! Мир принесём мы Дикси!

Эта песня вилась меж деревьев, возносилась к кронам и гуляла средь ветвей, дробясь на тысячи звуков. Её напев, излучавший несгибаемую волю гордого народа, ножом резал ухо местного жителя.

– Что же это творится? – лепетал Катакази, спеша к дерзкой певунье. – Обезумела она, что ли?

Краем глаза он увидел силуэт человека, бежавшего параллельно с ним. Он остановился на мгновение, присматриваясь. Зрение не обмануло его – действительно, шагах в тридцати от него мчался человек. Не нужно было гадать, кто это такой. Константин Гаврилович разъярённо зарычал и крикнул что есть силы:

– Стоять!

Человек притормозил, оглянулся на него.

– Куда вы бежите? – грозно обратился к нему Катакази. – Я же велел вам оставаться на месте.

Человек тяжело дышал и смотрел на него сумасшедшим взглядом. В глазах его читалась мольба.

– Возвращайтесь обратно, – приказал Катакази. – Не путайтесь под ногами.

В это время до их слуха долетел второй куплет.

Вот пушки северян рокочут!

Их флаги нам беду пророчат!

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

Вернём им вызов дерзновенный!

Растопчем их союз презренный!

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

– Она зовёт меня! – чуть не плача, выкрикнул Чихрадзе. – Я должен идти.

– Глупец, – прошипел Катакази. – Вы ничего не понимаете…

– Напротив, Константин Гаврилович, это вы ничего не понимаете.

Он хотел ещё что-то сказать, но махнул в отчаянии рукой и устремился дальше.

– Стоять! – рявкнул Катакази. – Расстреляю!..

Но Чихрадзе не слушал его. Он был пленён голосом любимой и уже не думал ни о чём другом. Лишь сейчас он понял: неспроста она пела ему вчера ночью эту песню. Это был знак, и он шёл на этот знак, словно рыба на приманку.

Катакази опять схватился за голову. События вышли из-под контроля, и это испугало его. Девчонка вела какую-то игру, умудрившись застать его врасплох. Он очень не любил, когда кто-то навязывал ему свои правила. Тем более, легкомысленная барышня из Виргинии. Её следовало примерно наказать.

Зачем бояться и бежать?

Не лучше ль крепче ружья сжать?

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

Сомкните вы ряды теснее!

В атаку двигайтесь смелее!

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

Её расчёт был ясен – она привлекала внимание полиции. Но зачем? Никому не позволено распевать боевые песни мятежников посреди города. Она понимала это и намеренно подставляла себя. Причина могла быть лишь одна: она решила избавиться от опеки русского резидента.

В роскошном зелёном платье, в изумрудном чепце, с цветастым зонтиком от дождя, она шла по тропинке и на весь парк прославляла храбрость южан. Встречные люди таращили на неё глаза, некоторые стучали пальцами по лбу. Она смеялась им в ответ. Какая-то женщина закричала:

– А ну замолкни, шлюха виргинская!

Она весело помахала ей рукой. Старик, сидевший на скамейке, в гневе ударил тростью о землю.

– Я вот сейчас пройдусь по твоей спине палкой, шалава!

Она послала ему воздушный поцелуй. Пусть слушают и смотрят, грязные янки, как умеют за постоять за себя дамы с Юга.

Ликуют южные сердца,

Звенят у пушек голоса.

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

Могли ль стерпеть мы униженье

И чести нашей оскорбленье?

В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!

– Мэри! – выкрикнул Чихрадзе, выскакивая на тропинку. – Мэри!

Она обернулась. Глаза её просияли, луч солнца, упав на причёску, заблистал в волосах тысячами искр.