Читать книгу - "Блондинки начинают и выигрывают - Светлана Успенская"

— Вот сволочь! — беззлобно проговорил Кеша, любуясь в зеркале своим багрово-фиолетовым чудом. — Из таких вот и вырастают… Павлики Морозовы!

Я выскреб из кармана всю мелочь, какая была, и выпроводил корыстного подростка. Мне все это очень сильно не нравилось. Я вложил в Кешину физиономию несколько тысяч потом и кровью заработанных рублей, и мне было неприятно, когда всякие знойные женщины пытались пустить насмарку мою кропотливую работу.

Выяснилось следующее. Кеша, как прилежный ученик, корпел днем над домашним заданием, когда у него внезапно закончились сигареты. Тогда он решил сгонять в соседний магазин за пачкой «Явы». Накинул на плечи куртку и помчался, стараясь не тратить драгоценное время на всякие хозяйственные мелочи, ибо его ожидало святое таинство учебного процесса.

Расплачиваясь в магазине, он мельком увидел хорошенькую, со вкусом одетую девушку. При виде него юная особа застыла с восхищенно приоткрытым ртом, удивленно хлопая глазами. Казалось, будто она повстречалась не то с самим Филиппом Киркоровым, не то с его папой.

«Я сразу понял, что она в меня втрескалась, — самодовольно поведал Кеша. — От меня всегда женщины с ума сходили, особенно девушки».

Но, заметив сей отрадный факт, Кеша вовсе не стал форсировать отношения и просить у девицы номер телефона. Он только подмигнул ей, как бы пытаясь ободрить безнадежно втюрившуюся бедняжку, и отправился восвояси.

Возвращаясь домой, он заметил боковым зрением, что девушка следует за ним. «Наверное, ей по пути», — подумал Кеша и, бодро насвистывая, несколько раз оглянулся на хорошенькую незнакомку. Та не отставала.

Войдя в подъезд, Кеша бросил прощальный, полный любовной тоски взгляд на юную красотку. Но барышня застыла в нерешительности, не смея далее следовать за предметом своего обожания.

Кеша вернулся домой и уже успел выкурить сигарету на кухне, когда раздался звонок в дверь. Его словно кто-то толкнул в грудь — из головы не шла прекрасная незнакомка.

Увидев на пороге предмет своих мечтаний, он только и промолвил с улыбкой «А, это ты?», как девушка, даже не дожидаясь формального приглашения, ураганом ворвалась в дом и, задыхаясь от волнения, прошептала нежным, как шепот лесного колокольчика, голосом: «Что ты здесь делаешь?»

«Живу», — ответил Кеша недоуменно и увел незнакомку в комнату. Там, решив, что барышня сходит с ума от плотского вожделения, он принялся снимать с нее верхнюю одежду, имея в виду самые благородные намерения — попить чайку или водочки, смотря по темпераменту гостьи. Но, увлекшись романтическими предожиданиями, он совсем упустил из виду тот факт, что с минуты на минуту должна была вернуться со своей торговой работы Валюшка, придерживавшаяся в любовных отношениях старозаветных моногамных принципов, совершенно неактуальных в наше время, когда на свете в изобилии прозябают вот такие хорошенькие особы, обделенные мужской лаской.

Итак, Кеша разоблачал (в смысле облачения, а не разоблачения) незнакомку, а та между тем стрекотала что-то непонятное, что-то вроде того, что как странно, что они встретились в таком странном месте и что он, Кеша, себя очень странно ведет, но она вообще-то понимает его странности и снисходит к ним, но эта странная квартира весьма странна.

Однажды она упомянула какого-то безвестного Сашу, потом принялась называть своего визави Иннокентием Ивановичем («Страна знает своих героев!» — самодовольно комментировал этот факт рассказчик), потом пообещала быть его до гроба, потом сделала попытку расплакаться и даже уткнулась уже мокрым лицом в разгоряченную интересным приключением Кешину грудь, как в комнату (предварительно не постучавшись!) ворвалась грубая и нервная Валюха. Увидев трогательную картину братской любви и сестринской нежности, она немедленно устроила скандал с мордобоем.

Валька обругала девушку вертихвосткой и еще того хлеще, погрозила кулаком, а потом стала обзывать Кешу «коблом несчастным» и развязала совершенно неприличную потасовку, которая и закончилась трагическим повреждением Кешиной внешности.

Опешив от торгового напора бойкой Валюшки, незнакомка жалобно пискнула что-то и убежала, схватив пальто в охапку. На прощанье она крикнула Кеше: «Встретимся на работе!» И была плутовка такова.

Вот вкратце вся цепь трагических событий, приведших моего воспитанника в угнетенное состояние духа.

Последняя фраза странной гостьи полностью объяснила мне суть дела. Подтвердила эту суть еще и перчатка, забытая полоумной девицей на стуле.

— А пахнет-то как, — с тоской проговорил Кеша, втягивая воздух. — Духами дорогими.

— «Кензо», — подтвердил я мрачно. — Подарено Восьмого марта прошлого года в знак вечной признательности.

Бедная Алина! Наверное, у нее голова идет кругом от этой истории и моего дикого поведения в ней…

— Она увидела тебя в магазине и подумала, что это я. Сразу подходить не стала, потому что не знала, с женой я или один, да еще тел ей дурацки подмигнул, что вообще сбило девушку с толку. Очевидно, она решила, что ты подаешь ей тайные знаки. Вот она и пошла за тобой. И так далеко зашла, что в конце концов напоролась на Валентину.

Кеша осторожно потрогал свой синяк и лишь протяжно вздохнул, будто вспоминая о чем-то хорошем и навсегда ушедшем.

— Она по тебе сохнет? — спросил он прямо.

— Не то чтобы. — Я неопределенно дернул плечом. — Никак не могу ей втолковать, что служебные романы должны заканчиваться вместе со службой, в шесть вечера.

— Хорошая девушка, — вздохнул Кеша. — Она мне нравится. Я бы женился на ней.

— Кажется, ты на Валентине хотел жениться?

Кеша опять осторожно тронул налившуюся кровью скулу и неохотно заметил:

— С ней у меня было-то всего… Полраза. Только ухаживал, а она… Вообразила себе невесть чего! И вообще она к моему духовному уровню теперь не подходит.

Одновременно с последними словами раздался грохот атлетического кулака, барабанившего в запертую дверь. Деревянное полотнище жалобно выгнулось под мощным напором.

— Я щас тебе покажу «полраза», — негодовала Валюшка. — А кто меня подговаривал мужа бросить, моего милого Нисхата Желтыбаевича, этого святого человека с отдельной комнатой в хорошем районе? Кто мне платья блестящие дарил, кто называл меня сдобной булочкой?

— Батоном хлеба, скорее. Буханкой! — грубо огрызнулся Кеша, находясь под спасительным прикрытием двери.

— Ну, Кешка! — злобно зашипела Валюшка в замочную скважину. — Припомню это я тебе, ой как припомню… Поскачешь ты у меня белым козликом по белу светушку. Сживу я тебя из нашей квартиры, как есть сживу, и братец твой тебе не поможет. Участковому все про тебя расскажу, поведаю про все аферы ваши с бумагами и компьютерами, он тебя в тюрьму посадит и вышлет к черту на кулички, куда Макар телят не гонял, в твой Сыктывкар! Вот! Съел?

По коридору загремели удаляющиеся шаги.

Кеша сжался под моим вопросительным взглядом.