Читать книгу - "Неподражаемый доктор Дарвин - Чарльз Шеффилд"

— Да нет же! В наши намерения вовсе не входило никаких смертей! — Голубые глаза девушки широко распахнулись. — Вы все знаете. Как? Откуда? Вы же только сегодня приехали. Кто вам сказал? И что вам сказали?

— Никто мне ничего не говорил. Все открылось не из одного какого-то конкретного крупного события, а из постепенного накопления множества мелких. Теперь же необходимо, чтобы и ваш брат все узнал. — Дарвин сделал паузу; Хелен молчала, и он продолжил: — Полноте, Хелен Солборн, будет гораздо лучше, если он услышит правду именно от вас.

Она покачала головой и обернулась к брату.

— Нет? Очень хорошо. — Дарвин отставил три зеркала, придвинул стоявшие за ними кресла и жестом предложил всем остальным садиться. — Похоже, придется начинать мне. Вы же, мисс Солборн, можете поправить меня, если сочтете необходимым.

Ваш брат обратился ко мне, тревожась исключительно о вашем здоровье. Он боялся, что вы попали под чье-то дурное влияние. Должен признать, первое выдвинутое мной предположение оказалось таким же необоснованным, как и его версия о бессмертных чудовищах Трансильвании. Ибо я вспомнил о докторе Франце Месмере[43]из Вены, «животный магнетизм» которого позволил ему за последние несколько лет достигнуть поразительных успехов в области управления человеческой волей. — Доктор оглядел Хелен Солборн, и в его глазах явственно сверкнул веселый огонек. — Эта теория не вынесла первой же встречи с вами и профессором Рикером. Я рассудил, что скорее вы управляете им, чем наоборот.

Тем не менее я вынужден был самым серьезным образом отнестись к опасениям вашего брата, что вы оказались рабой каких-то злых обстоятельств. Подозреваю, он может остаться при этом же мнении и после того, как узнает все. Но я с первого взгляда понял: вами не владели — и не владеют — никакие демоны, кроме ваших же собственных. На вас лежит печать вполне определенного заболевания, известного медицинской науке: острого переутомления. У вас вид человека, уже много недель не знавшего отдыха. То есть, исходя из фактов, женщины, которая по ночам вместо того, чтобы спать, подает сигналы кораблям в море.

— Контрабандисты! — воскликнул Поул. — Они возят товары вдоль Чезилской косы и дальше, во Флит!

— Именно, Джейкоб. — Дарвин все еще следил одним глазом за Хелен Солборн. — Но эти контрабандисты перевозят весьма необычный товар. Помните, еще в тот первый вечер в Бирмингеме мы узнали, что семейство Солборн не знает недостатка в деньгах. Можете ли вы представить себе, чтобы госпожа Ньюландса, барышня с «крайне независимым умом», оказалась замешана в торговле табаком, нантским бренди или алансонским кружевом? У нее вполне хватит денег купить их законным образом на собственные средства.

— Наш груз куда ценнее любых кружев, — отрывисто произнесла Хелен. — Дороже золота и рубинов. Брат, я редко прошу тебя о чем-либо, но заклинаю: не доводи дело до суда. Обещай мне — и я все тебе расскажу.

Так и не сев, Солборн в замешательстве глядел на сестру.

— Он не может пообещать того, что не понимает, — мягко произнес Дарвин. — Сперва расскажите, мисс Хелен, а уж потом выскажите свою просьбу.

— Не могу, — покачала головой Хелен, но поникла под твердым взглядом доктора. — Впрочем, надо… Хорошо, я все расскажу.

Она глубоко вздохнула.

— Том, ты и не представляешь, как ужасно, что ты считал меня преданной рабой этого… шарлатана Рикера. Он ничто, пустое место, просто посредник. Все, что я делаю, я делаю по собственному выбору, а не из подчинения чужой воле. И началось это не два месяца назад, с поездки в Бристоль, а на целый год раньше, когда я была во Франции. Там я увидела невообразимую нищету, отчаявшихся, жалких людей, низведенных до животного состояния. Зато в Париже я познакомилась с группой других людей — мужчин и женщин, — которые жаждут добиться во Франции того, чего недавно достигли американские колонии: свободы.

— Бунт!

— Нет, брат, не бунт. Революция. Эти люди не могут высказываться открыто: король Людовик, с виду такой беспомощный и вялый, окружен мнительными и кровожадными придворными и советниками. Встречи нашего общества приходится проводить тайно: в церквях, в парижских катакомбах, в чистом поле, при свете солнца или свете луны, а то и при свечах. И все равно риск очень велик. Когда опасность разоблачения становится слишком сильной, остается только один выход: подозреваемый должен покинуть Францию, бежать в другие страны. Я помогала беглецам найти убежище. — Хелен Солборн подошла к брату и взяла его за руку. — Том, я обманывала тебя по одной-единственной причине: ради спасения человеческих жизней.

— Я тебе верю. — Но Солборн упрямо не глядел на сестру. — Если король узнает… он и так сходит с ума при одном упоминании американского бунта… он испугается, что зараза разольется и по всей Англии… вспомнят былые толки об измене…

— Любая женщина скорее вспомнила бы о милосердии. Том, у меня не было выбора. Разве ты не понимаешь?

— Это должно прекратиться, Хелен. Сегодня был последний раз.

— Теперь тайна раскрыта. Я соглашусь — если ты не отправишься в Лондон и не предашь их. В Англии около дюжины таких несчастных — и всем им возвращение во Францию грозит неминуемой гибелью.

— Я… я подумаю. — Солборн впервые за это время посмотрел ей в глаза. — Если ты можешь пообещать мне, что здесь нет ничего больше. — Он сел на один из стульев с высокой прямой спинкой. — Что ты больше ничего от меня не скрываешь.

— Брат, я отвечу на любой вопрос, отвечу честно и от всей души. Только не предавай тех, чья жизнь лежит в моих руках.

Дарвин перехватил взгляд Джейкоба Поула и кивнул на дверь.

— Дальнейшее уже не наше дело, — тихонько произнес он, когда они вдвоем вышли на лестницу. — Хелен и Том должны все решить между собой.

— Она уговорит его?

— Она его маленькая сестренка. Она отдастся на его милосердие, и он не сможет ей отказать.

— Эразм, а вдруг это все же измена, — прошипел Поул. — Если у нас произойдет то же, что и в Америке…

— Не произойдет. Короля Георга назвать разумным человеком можно лишь с большой натяжкой, но у нашего народа и парламента достаточно здравого смысла, так что революция нам не грозит. Вот на Континенте положение куда серьезней. Вы же слышали Мэтью Бултона. Франция зашевелилась, в Баварии и Богемии неспокойно. Королевским дворам надо бы следить в оба. В Европе эта проблема встает все острей и острей.