Читать книгу - "Шпион особого назначения - Андрей Троицкий"

Поезд остановился. По привычке щуря глаза, Петров выискивал среди людей на платформе башку Струкова, коротко стриженную с большими оттопыренными ушами. Такую голову издали заметишь. Соседи по вагону шли к выходу, толкая стоявшего на дороге Петрова углами чемоданов, плечами и локтями. Мелькали женские платки, шляпки, черные фуражки носильщиков, но Струков как сквозь землю провалился. Неужели забыл? Нет, Струков мог забыть о чем угодно, только не о приезде Петрова. Вагон быстро опустел.

Сзади подошел проводник, тронул Петрова за плечо.

– Ждете кого-то?

– Жду, – рассеяно ответил Петров. – Вы тот что… Возьмите чемоданы, помогите мне выгрузиться.

Проводник свернул в купе, подхватил чемоданы. Петров повесил на плечо сумку, взял кейс. Последними словами он ругал Струкова, но в глубине души еще надеялся, что тот появится в последнюю минуту. Проводник вынес чемоданы из вагона, поставил их на мокрый асфальт, получив чаевые, удалился. Жиденький людской поток двигался от хвоста поезда к зданию вокзала. Петров стоял на перроне, озирался по сторонам и злился на бестолкового, нет, совсем тупого Струкова.

Тут кто-то больно толкнул Петрова в плечо. Он повернул голову, чтобы выругаться, но не успел. Какой-то здоровяк вынырнул ниоткуда и повис у него на спине. Просунув локоть под подбородок, сдавил шею. Петров выпустил из руки кейс, чемодан грохнулся на асфальт. Ремень сумки сполз с плеча. Петров почувствовал, что задыхается, он попытался рвануться вперед.

Но какие-то неприметные мужики, только что курившие рядом с Петровым, резко сорвались с места, подскочили к нему, вывернули руки за спину. На запястьях, закрученных за спиной, щелкнули браслеты наручников. А мужик, навалившийся сзади, все не отпускал, все давил шею.

– Пусти, сука… Пусти, тварь…

На глазах Петрова выступили слезы, из широко открытого рта вывалился язык, но, кажется, воздух не проходил в легкие. А чьи-то проворные руки уже расстегнули пуговицы куртки, залезли за пазуху, обшарили карманы пиджака и брюк.

– Гад, пусти…

У него не было даже мгновения сообразить, что же случилось, что происходит тут, на вокзальном перроне, средь бела дня, в скопище людей. Нападение на человека? Убийство? Грабеж? Что это, господи? Он попытался позвать на помощь прохожих, пассажиров, проводника вагона, только что помогавшего с чемоданами, но изо рта вместо пронзительного крика вышло облачко пара. «Блин, это же менты», – наконец, сообразил Петров и едва слышно застонал.

Браслеты резали запястья, сзади давил шею мент.

Сквозь пелену набежавших на глаза слез боли Петров увидел, что задом к ним уже подали фургон «скорой помощи», дверцы которого уже распахнуты настежь. Через несколько секунд Петрова, оглушенного, раздавленного происшедшим, втолкнули в темное нутро машины. Поперек кузова три ряда сидений. Петрова посадили на среднее сиденье, справа и слева оперативники сдавили его плечами.

Тот человек, что сел сзади, несколько раз толкнул Петрова открытой ладонью в затылок. Заставил пригнуть голову к коленям, чтобы тот не смог видеть лиц оперативников и угадать, куда же его повезут.

– Ослабьте браслеты, – попросил Петров и чуть приподнял голову. – Пожалуйста. Руки давит. Не могу.

– Сейчас, браток, потерпи, – сказал оперативник, сидевший на заднем сидении.

Оперативник привстал, отвел руку назад и пару раз вмазал Петрову кулаком в затылок.

– Это тебе за суку. И за тварь.

Все засмеялись. Петров закрыл глаза и до боли сжал зубы.

Прага, район Градчаны. 14 октября.

Ресторан «Новый свет» оказался чистеньким заведением с колоннами, большой круглой эстрадой прямо посередине зала. На эстраду только что выкатили белый концертный рояль, вышел пианист в белом смокинге. Сев к инструменту, он стал лениво перебирать клавиши, наигрывая какую-то мелодию. Под потолком, расписанным толстыми ангелочками и розовыми нимфами, висела огромная хрустальная люстра, которой самое место где-нибудь в оперном театре или музее национального мастерства.

Под синим пальто Каролины оказался весьма скромный недорогой костюмчик мышиного цвета, и Колчин, увидев себя и свою спутницу в зеркале, решил, что они смахивают на супружескую пару, верную и дружную. Заняли столик возле эстрады, заказали аперитив. Колчин спросил официанта, можно ли увидеть Ригера. Оказалось, что метрдотель начинает свою смену через сорок минут.

– Он к вам подойдет, – пообещал официант и удалился.

Каролина достала из сумочки пачку сигарет и прикурила так быстро, что Колчин не успел поднести зажигалку. При ближайшем рассмотрении женщина оказалась куда симпатичнее, чем показалась с первого взгляда. А может, Каролина просто отогрелась после улицы, и на ее лицо вернулись краски жизни.

– Ты разведен? – Каролина посмотрела на пальцы своего кавалера.

– Ну, естественно, разведен, – чуть не обиделся Колчин. – Могла бы даже и не спрашивать. Все женщины со мной разводятся. Потому что по их понятиям я слишком много пью и вообще не тем занимаюсь.

– А чем ты чем занимаешься? – спросила Каролина.

– Я-то? – тупо переспросил Колчин, будто за столиком был кто-то третий. Он задумчиво посмотрел на люстру, придумывая ответ. – Я писатель. Пишу роман об одном человеке. Большой такой роман. Очень толстый. Короче, это долго рассказывать, но фамилия моего героя – Живаго.

– А он случайно не доктор?

– Доктор, – кивнул Колчин. – А ты откуда знаешь?

– Потому что я романы не пишу, а читаю, – Каролина погасила сигарету в пепельнице. – В таком случае, твоя фамилия наверняка Пастернак. Точно?

– Черт побери, ты опять угадала.

Официант подошел, составил с подноса на стол два высоких стакана с анисовым аперитивом. Наклонившись к уху Колчина, прошептал, что метрдотель пришел, переодевается и сейчас подойдет к столику. Колчин поблагодарил официанта за любезность. Тем временем на эстраду забрался почтенных лет мужчина в полосатом пиджаке. В руках мужчина бережно, как младенца, держал блестящий саксофон. За музыкантом на эстраду залезла худая певица в полупрозрачном платье телесного цвета на длинных бретельках. Платье открывало все прелести и недостатки женской фигуры.

Колчин кивнул на певицу.

– Ночная рубашка моей бывшей жены выглядит в сто раз приличнее, чем ее платье, – сказал он. – Даже в двести.

– А мне платье нравится, – возразила Каролина.

Колчин хотел что-то ответить, но саксофонист носовым платком тщательно протер мундштук и, припав к нему губами, выдул из инструмента сладкие, ни на что не похожие звуки. Певица взяла микрофон и замычала в такт мелодии.

Каролина через соломинку сосала аперитив, но музыку не слушала, а разглядывала расписной потолок ресторана. Видимо, ей хотелось продолжить неожиданно прерванный содержательный разговор о платье певицы. В зале появлялись барышни в еще более откровенных платьях. Колчин провожал женщин долгими пристальными взглядами.