Читать книгу - "Непреклонные - Инна Тронина"

Вражеский наёмник подойдёт…

Пока звучал Гимн, я разглядывала девятерых детей погибшей — шестерых сыновей и трёх дочек. Маленький Мишка был очень похож на Кулдошина, и сейчас с восторгом смотрел на поющего отца. Все остальные получились очень разными, и от них рябило в глазах. Чёрненькие и беленькие, круглоглазые и раскосые, совсем взрослые и ещё дети, они смотрели на меня с одинаковой благодарностью и, как казалось, со смущением.

А мне тоже было стыдно, потому что я мечтала о скорейшем окончании этих проводов. Мне не терпелось попасть в Петербург, куда Мила Оленникова увезла Октябрину. Ребят из Центра индивидуального развития распустили по домам на зимние каникулы, а Октябрине ехать было некуда.

Наша квартира стояла пустая, а персидская кошка жила у соседей. Недавно выписавшаяся из больницы Мила забрала Октябрину из пансиона и вместе с Денисом увезла в Питер, на Гражданку, куда я и собиралась направиться сразу же после приезда.

Только вот хотелось увидеть Александра Швоева вблизи и задать ему главный вопрос, мучивший меня всё то время, что пришлось распутывать этот жуткий клубок, — ЗА ЧТО? Ведь не может же быть, что просто так!

Я возвращалась в Петербург, зная, что на улицах уральской столицы не зазвучат выстрелы и не прольётся кровь. И хотя за бандитов моя душа не болела, я многим из них дала слово найти убийцу Банщицы. И теперь я могу спать спокойно, проводить каникулы с моей дорогой девочкой, которая закончила четверть на одни пятёрки. Какая же она молодец, так порадовала маму, и мама непременно порадует её…

А в России зацвела гречиха,

Там не бродит дикий папуас.

Есть на свете город Балашиха!

Там есть ресторанчик «Бычий глаз»…

Есть, есть на свете и Москва, и Питер, где все эти долгие полтора месяца я бывала лишь мысленно. Я уже представляла, что мы с Октябриной будем делать в первый день после нашей встречи, а что — во второй. Сразу вернёмся в Москву или погостим немного в Питере. Всё-таки это — дочкин родной город, и надо будет обязательно съездить в Лахту.

Молодцы мужики из агентства, смогли взять Швоева тёпленьким! Милиция, судя по всему, была у них на подхвате, чтобы не было проблем с законом. Как хочется услышать всё от Андрея — прямо-таки не дождаться, не выдержать несколько часов…

— А ведь вы, Юрий Иваныч, сомневались, что у молоденькой симпатичной девушки это получится! — нарочито вежливо поддел отчима Никифор и сверкнул очками. — Я, кстати, тоже поначалу не воспринял Оксану.

— Да, вы говорили, что нужно мужика прислать, — поддержал его Шестаков. — Кстати, и я не могу сказать, что сразу же проникся верой в победу. Считал, что не женское это дело — сыск. За это прошу прощения. Вы посрамили всех нас, и мне, представьте, приятно!

— Да, не доверял! Признаюсь! — отрубил Кулдошин. — А теперь ругаю себя последними словами. Дорогие женщины, труженицы и мученицы, совершенно зря терпят нашу мужскую спесь. Оксана, надеюсь, ты простишь меня.

— Ладно уж, — шутливо проворчала я. — Женщина женщине рознь. Но лично я ещё в детском саду могла развязать любой узелок. Я же Дева по гороскопу.

— Ещё одну мою просьбу исполнишь? — склонившись к моему уху, спросил Кулдошин, и я кивнула.

Выполню, какую угодно просьбу, только бы скорее покинуть этот дом! Деньги в агентство клиент перевёл, и теперь нужно только встретиться со Швоевым. Впрочем, в договоре целью моей работы значилось установление личности убийцы, а не его поиски и не выяснение мотива преступления.

— Выйдем на минутку! — Кулдошин, пьяно пошатываясь, выбрался из-за стола и сунул гитару Шестакову.

А теперь я летела в Питер, и в багажном отделении лежал тот самый чемодан, с которым я так давно прибыла на Урал. Да ещё две сумки с подарками — теми, что я купила сама, и презентованными семейством Кулдошиных-Пермяковых. Я даже не успела толком рассмотреть их и решила сделать это по приезде.

Сонно изучая лиловое небо за иллюминатором, стекло которого быстро покрывалось колкими ледышками, я расслабилась и впала в некое подобие нирваны. Недавно меня накормили обычным рисом с курятиной, и я пожалела, что нельзя попросить добавки. Выпила два стаканчика апельсинового сока, попросила ещё кофе и сочла, что жизнь на самом деле прекрасна.

Если только Озирский немедленно не навесит на меня очередное дело, я буду счастлива во время новогодних каникул. Моя работа в Екатеринбурге принесла агентству большую прибыль, и я имею полное право попросить две недели оплаченного отпуска. Ни разу за всё время командировки я не занимала в агентстве деньги, а раньше такое бывало частенько. Меня полностью содержал Кулдошин. А потом к нему присоединился Вовчик Холодный, потому что я действовала в их интересах. И затраты их не пошли прахом — оказалось, что в меня очень выгодно вкладывать капитал.

Я то проваливалась в забытьё, то приходила в себя. И очень удивлялась тому, что нахожусь в самолёте. Давала себе слово не вырубаться до самой посадки, и тут же снова буквально теряла сознание. Мне снился Юрий Кулдошин, который протягивал голубой длинный конверт. Там, помимо собственно письма, находилось что-то маленькое, круглое, металлическое. Конверт был опечатан по-старомодному — красным сургучом, — и я сразу догадалась, что вложение там ценное.

— Это, пожалуйста, будь другом, из рук не выпускай и в багаж не сдавай. Передай Людмиле лично, как только увидишь её. Для меня это очень важно, понимаешь? Можно сказать, вся моя жизнь здесь. Я давно письмо приготовил, но ждал, когда всё разъясниться с этим козлом Швоевым. Оксана, только тебе я могу поручить такое. Ты теперь — родной мне человек. Без тебя мы бы пропали, наверное…

Я будто услышала его торопливый ростовский говорок, проснулась, поспешно расстегнула сумку. Проверила конверт — он был на месте. Защёлкнула замочек и снова задремала. Теперь мы уже мчались на джипе в аэропорт. За рулём сидел Жамнов, а рядом со мной — Паша Шестаков. Такой же, как всегда — спокойный, улыбчивый. И всё-таки немного грустный, потому что ему пришлось принять очень непростое решение. И первым человеком, узнавшим об этом, оказалась я.

— После Нового года увольняюсь с должности. Поеду к себе в Сольцы, несколько месяцев отдохну. А лучше — к бабке в деревню. Порыбачу, на подворье поработаю. Соскучился по родителям, по родне — не видел их уже давно…

— С тех пор, как нанимался шофёром к Жириновскому? — усмехнулась я.

— Да, примерно с тех пор. Они ведь даже не знают толком, что со мной произошло. И Юрий Иванович тоже не знает. Но сдаётся мне, что скоро здесь появятся Мила с сыном, а мне совсем не хочется их видеть.

— Понятно. Только почему ты думаешь, что они появятся? Мила обещала в гости заехать на каникулах? — предположила я, позёвывая.

— Может, и в гости. А, может, и нет, — загадочно ухмыльнулся Павел. — В любом случае мне уже здесь не место. Хозяин сказал, чтобы я и не заикался об увольнении, он очень мной дорожит. Но я нашёл себе замену, да и Петровский наконец-то должен занять пост шефа службы безопасности. Он прекрасно охранял тебя во время выполнения задания — я сам удивился. Тебя ни на секунду не выпускали из поля зрения — и здесь, и в Сочи. Так что пускай всё будет по справедливости. А я устал, мне хочется недолгого покоя. После решу, что делать. Может, даже женюсь. Мать пишет, что есть на примете молодая вдова с ребёнком. Про мою беду ты знаешь, а так сразу и жена, и дочка будут…