Читать книгу - "Орудие Немезиды - Стивен Сейлор"

— Я полагаю, что волей бога было и то, что Александрос в ночь убийства пришел не куда-нибудь, а именно к двери вашего дома?

— Возможно, стоит спросить об этом у самого Александроса, — предложила Иайа, уголком глаз взглянув на юного фракийца. — Расскажи Гордиану, что произошло в ночь убийства твоего хозяина.

Александрос покраснел, то ли от того, что не привык разговаривать с посторонними, то ли от воспоминаний той ночи. Олимпия придвинулась к нему ближе и положила руку на его предплечье. Меня поразило то, как свободно она проявляла свою любовь к рабу в присутствии римского гражданина. В морской пещере я застал их врасплох в самом пылу соития, и она не проявила ни малейшей неловкости, только страх и удивление отразились в ее глазах. Еще больше я был поражен той нескрываемой нежностью, которую она проявляла к Александросу на моих с Иайей глазах. Меня изумляла ее преданность, и одновременно мучило сознание бесперспективности этих отношений. К чему могла привести такая безоглядная любовь, кроме несчастья и страданий?

— В ту ночь, — заговорил Александрос, чей сильный фракийский акцент несколько смягчался напряженностью рассказа, — мы узнали, что сюда ехал Красс. Я никогда раньше его не видел, так как был новичком в доме, но, разумеется, много о нем слышал. Старый Зенон говорил мне, что этот его приезд был неожиданным, хозяин не был к нему подготовлен и очень нервничал.

— Тебе известно, чем был расстроен Луций?

— Было что-то не в порядке со счетами. В чем именно было дело, я так и не понял.

— Даже несмотря на то, что иногда помогал Зенону в работе?

— Я могу складывать суммы и делать нужные отметки, но редко знал, что именно складывал. Но Зенон-то знал, или по крайней мере думал, что знал. Он говорил, что хозяин занимался какими-то секретными сделками, чем-то очень плохим, что хозяин проводил какие-то махинации за спиной Красса и что Красс очень рассердится. В тот день, после полудня, мы втроем работали в библиотеке, просматривая все счета. Потом хозяин отослал меня. Как мне показалось, он хотел сказать Зенону что-то такое, чего я не должен был слышать. Позднее он отослал и Зенона. В конюшне я спросил Зенона, что происходило, но он лишь молча раздумывал над чем-то и ничего мне не сказал. Стало темнеть. Я поел и стал помогать другим конюхам. А потом пошел спать.

— В конюшнях?

— Да.

— Ты обычно спал там?

— Александрос обычно спал в моей комнате, — сказала Олимпия, — рядом с комнатой Иайи, в доме. Но в ту ночь мы с Иайей были в Кумах.

— Понятно. Продолжай, Александрос. Значит, ты спал в конюшне.

— Да, а потом меня разбудил Зенон. В руке у него был фонарь. Мне не хотелось вставать, и я сказал ему, что еще рано. Он сказал, что приехал какой-то человек, привязал лошадь у входной двери, и вошел в дом, к хозяину. Сказал, что оба они сидят в библиотеке и тихо разговаривают за плотно закрытой дверью.

— Вот как? И кто же был этот посетитель?

— Он стоял около книжных полок, спиной к двери, и просматривал некоторые свитки. Зенон его фактически не видел, но заметил, что он был в доспехах, а свою накидку бросил на одно из кресел.

— Накидка? — переспросил я.

— Да, простая темная накидка, с эмблемой на углу одной полы — это был какой-то знак, приколотый к материи, как брошь. Зенон видел ее много раз и раньше. Он сказал, что узнал эмблему.

— Да?

— Это была эмблема Красса.

— Нет, — возразил я, резко покачав головой, чем вызвал такой сильный приступ боли, что мне пришлось взять чашку с настоем ивовой коры, сдобренным вином забвения, и выпить его до дна.

— Нет. Это лишено всякого смысла.

— И тем не менее, — настаивал Александрос, — Зенон сказал, что в библиотеке с хозяином был Красс и что лицо хозяина было бело, как тога сенатора. Я сказал ему, что мы ничего не можем сделать. Если хозяин во что-то влип, то это были его проблемы. Но Зенон решил, что мы должны пойти к двери в библиотеку и подслушать, что там происходит. Я сказал ему, что он сошел с ума, и повернулся на другой бок, чтобы снова уснуть. Но он не оставлял меня в покое, пока я не встал с соломы, не накинул плащ и не вышел вместе с ним на внутренний двор.

Была ясная, но очень ветреная ночь. Над головой с шумом раскачивались деревья, как громадные призраки, качавшие головами и словно шептавшие: «Нет, нет!» Тогда я понял, что происходит что-то скверное. Зенон подбежал к двери и открыл ее. Я последовал за ним. Все случилось так быстро, что подробности мне было трудно запомнить. Мы были в небольшом коридоре, что вел в атриум. Внезапно Зенон отступил назад, едва не сбив меня с ног. Через его плечо я увидел какого-то человека в доспехах, стоявшего на коленях с фонарем в руке рядом с телом хозяина, голова которого была пробита и сильно кровоточила.

— И этим человеком был Марк Красс? — не веря себе, спросил я.

— Я видел его лицо всего один момент. В свете фонаря по стенам ходили какие-то странные тени, а сам он оставался скрытым во мраке. Даже если бы я его ясно видел, узнать его было бы трудно. Я же говорил вам, что никогда не видел Красса. Что я хорошо видел, так это хозяина, вернее, его безжизненное тело и разбитое, кровоточившее лицо. Человек поставил на пол фонарь, поднялся на ноги, и перед нами блеснул сталью в свете фонаря его меч. Он заговорил тихим голосом, в котором не было ни испуга, ни злобы, но холодным, просто ледяным. Он обвинил в убийстве хозяина нас: «Вы заплатите за это!» — говорил он. «Я полюбуюсь вами обоими, пригвожденными к деревьям!»

Зенон обхватил меня и поволок за дверь, через внутренний двор, в конюшню.

— Лошадей! — твердил он. — Бежать! Бежать! — Я вывел лошадей, мы вскочили на них и выехали за ворота прежде, чем мог опомниться этот человек. Зенон скакал как безумный.

— Куда нам ехать? — спрашивал он, тряся головой и плача. — Куда ехать? Бедный хозяин умер, и в этом обвинят нас!

Я подумал об Олимпии и вспомнил дом Иайи в Кумах. До того я был здесь раза два с какими-то поручениями и подумал, что смогу найти дорогу сюда в темноте, но это оказалось не так легко.

— Да, я и сам в этом убедился, — вставил я.

— Мы ехали слишком быстро, а ветер все крепчал, так что не могли слышать друг друга. К тому же сгущался туман. Зеноном овладела безумная паника. Потом мы повернули не там, где надо, и оказались на выступе скалы над Авернским озером. Моя лошадь, которую я хорошо понимал, вовремя остановилась, правда, так неожиданно, что я едва не перелетел через ее голову. Но Зенон редко ездил на лошади. Когда его кобыла попыталась остановиться, он, должно быть, пришпорил ее, и она сбросила его вниз. На моих глазах он исчез в поглотившем его густом тумане. В наступившей тишине я услышал слабый, далекий всплеск, как бывает при падении человека в воду на илистом мелководье.

Потом до меня донесся его пронзительный крик. Долгий, ужасный вопль из мрачной бездны. И снова все стихло.