Читать книгу - "Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди - Олег Агранянц"

Она приняла экзамен у шести слушателей и всем поставила пятерки.

Когда я рассказал об этом одной моей знакомой, та прокомментировала:

— Точно, представляла всех вас голыми. Мы, женщины, очень впечатлительные.

332. Кошкин хвост

Профессор Тихомлинов, когда сомневался, сколько ставить — пять или четыре, всегда задавал один и тот же вопрос: «Почему кошки не разбиваются, если сбросить их с крыши?». Ответ был: «Потому что хвостом они создают вращательный момент».

Все об этом знали. Знал и я.

Сдаю я экзамен, и наступает момент, когда профессор начинает сомневаться, какую оценку мне поставить. Он качает головой и потом спрашивает:

— Вы в молодости не сбрасывали кошек с крыши?

Я делаю вид, что чрезвычайно удивлен, и развожу руками:

— Нет.

Он молчит, даже загрустил, а я испугался, вдруг он не задаст своего вопроса, и начинал выкручиваться:

— Я никогда, а вот ребята… бывало.

Профессор ожил:

— И что, кошки разбивались?

— Да нет, — неуверенно протянул я.

Профессор посерьезнел:

— А почему?

— Лапы, наверно, мягкие, — начал вслух соображать я.

— Нет, нет. Думайте.

Я начал думать, потом испугался, что думаю слишком долго, и изрек:

— Наверное, создавался момент.

— Верно, — профессор так обрадовался, как будто я решил великую задачу. — А какой момент?

Тут уж меня сбить было нельзя:

— Вращательный.

— Верно. А с помощью чего создается этот момент?

Для приличия я подумал с полминуты и авторитетно заявил:

— С помощью хвоста.

Дальше последовала речь о пользе изучения наук, и я получил пять.

В коридоре я ждал ребят. Вышел Володя Юрин.

— Ну как? — спросил я.

— До кошкиного хвоста не дошли. Четыре, — грустно ответил он.

333. Неприличная история

После занятий на кафедре отравляющих веществ мы отправлялись в душ. Однажды, когда мы полоскались в душе, лопнула труба и повалил пар. Мы, человек пять, выскочили из душевой и оказались совершенно голыми на маленьком участке около штабного корпуса. И напоролись на доцента Эльвиру Михайловну, фамилию не помню. Эльвира, типичная ученая курица в очках, несла какие-то тетради. Тетради выпали у нее из рук, и мы начали их собирать.

В это время из штабного корпуса вышел начальник факультета генерал Сироженко и увидел стоящую посреди двора Эльвиру и ползающих вокруг нее голых слушателей.

— Что вы себе позволяете, Эльвира Михайловна! — закричал он генеральским голосом.

Бедная Эльвира закрыла голову руками и убежала. Мы объяснили генералу, в чем дело, и он изрек:

— Ей пойдет на пользу, пусть знает, что у кого есть.

334. Желаю хорошей службы

Уже год, как я учился в академии, стало быть, являлся военнослужащим. Однако в военкомате что-то не сработало, и мне домой стали приходить повестки с требованием явиться в военкомат. Я объяснял матери, что меня нельзя призвать в армию, потому что я уже в армии. Но она (времена были суровые) настаивала: «Пожалуйста, сходи в военкомат». И я пошел. Разумеется, в форме.

Вошел в кабинет. Там сидели майор и еще три офицера. Увидев меня, майор расплылся в улыбке: бравый курсант. В военкомате всегда любили курсантов: своим лихим видом они наглядно агитировали за военное училище.

Я ответил на вопросы, где учусь, и протянул повестку. Лицо майора помрачнело:

— Как так! У такого замечательного курсанта брат увиливает от армии.

— Вы неправильно поняли, товарищ майор, это повестки мне.

Майор сверился с бумагами у других офицеров и сказал:

— Ошибка вышла. Всякое бывает. У нас тут много разных дел…

Говорил он тихо, вежливо, извиняясь.

— Желаю хорошей службы.

Он улыбался.

Но стоило мне закрыть дверь, как из кабинета донесся дикий вопль:

— Какого… Вашу…

И мат на две минуты.

335. Лыжи по-пластунски

Зимой мы должны были раз в неделю ходить на лыжах. Первый год лыжи давались мне с трудом. Помню, мы со Львом Джиндояном подходили к финишу последними, и всегда жизнерадостный майор Сычев в громкоговоритель возвестил:

— Последними финишируют представители солнечной Армении.

Через год мы шли десять километров в Сокольниках. На пути попалась насыпь, покрытая льдом. Майор начал учить, как забираться на лыжах по такой поверхности.

Я понял, что подобной техникой мне ни в жисть не овладеть, и поэтому пошел нехитрым солдатским путем — по-пластунски. Когда я забрался на насыпь, то увидел, что майор уже совсем рядом, и решил ему помочь:

— Держите мою палку, — закричал я и протянул палку.

— Спасибо, — ответил майор, но потом, взглянув вверх, увидел меня: — Ты уже здесь?

— Так точно, товарищ майор.

От удивления майор потерял равновесие и скатился вниз.

Внизу все хохотали, а пуще всех сам лежащий в сугробе майор.

336. Помощь Пушкина

С бегом на длинные дистанции дела у меня шли отлично. Однажды в забеге на 15 километров я был одиннадцатым. Если учесть, что первые два места заняли мастера спорта, то это место можно было считать достижением.

— Как это у тебя получается? — допытывался у меня Миша Гнедлин.

— Очень просто. Я читаю про себя «Евгения Онегина» и забываю про все, — слукавил я. — Ты ведь тоже знаешь «Онегина» наизусть, попробуй.

Миша действительно знал первые три главы наизусть.

Следующий кросс, и Миша опять среди замыкающих.

— Что случилось? — спросил я.

— Ты понимаешь, — оправдывался он. — Забыл. До середины первой главы дошел, а потом забыл. Как ни пытаюсь вспомнить, никак. Не пойму, почему так получилось.

— От усталости, — объяснил я.

337. Я дал вам свободу

Во время прохождения практики в городе Дзержинске я и трое моих друзей обиделись на даму из местного зоопарка. С наступлением темноты мы проникли на территорию зоопарка и пооткрывали клетки с зайцами, тушканчиками и прочим зверьем. Потом их долго ловили, и все это время зоопарк оставался закрытым. Начальство сделало вид, что не может найти виновных.

Когда мы вернулись в Москву, начальник курса полковник Денисов сказал нам:

— А ведь это вы выпустили зверей.