Читать книгу - "Змеи и лестницы - Виктория Платова"

С ней явно было что-то не так.

Презрев инопланетные кошачьи уши, она уставилась на доску, увешенную фотографиями и украшенную смехотворной Вересневской графикой.

– Может быть, чайку? – подал голос Вересень.

Вместо ответа фройляйн комиссар еще ближе придвинулась к доске.

– Что это? – спросила она, разглядывая нарисованную пальму.

– Тимбукту. Тимбукту упоминается в записке, которую Кристина Бирман написала Лоденбаху, – Вересень ткнул сначала в фотографию эскорт-девицы, затем – в имя утопленника, и напоследок – в саму записку. – Записка, честно говоря, довольно странная. Но, может, вы в ней разберетесь. Как женщина.

– Как женщина? – Миша приподняла подобие бровей.

– Если судить по тексту записки, то складывается впечатление, что этот тип… Вернер Лоденбах… Чего-то там пообещал и не выполнил. Обманул, одним словом.

– Обманул, – немка снова пошла красными пятнами. – Обманул.

В этот момент в кармане Вересня заверещал мобильник. Знаками показав комиссарше, что ему нужно поговорить, следователь вышел из комнаты, неплотно прикрыв за собой дверь. Щель была оставлена для Мандарина, который обычно ходил за Борей, как привязанный.

– Ты дома? – раздался в трубке бас Литовченко.

– Дома.

– Сплавил немчуру?.. Уж прости, что так сегодня получилось. Обстоятельства непреодолимой силы.

– Не обстоятельства, Витя. А твой косяк.

– Согласен. Но за это вызвавшим огонь на себя полагается поощрение. Презент.

– Какой еще презент?

– Сейчас увидишь. Я у тебя под подъездом стою.

В подтверждение слов Литовченко загудел домофон.

– Открывай!

Вересень нажал на кнопку и, дождавшись, когда капитан вломится в подъезд, распахнул настежь входную дверь. А дверь в комнату, наоборот, закрыл, отметив про себя, что Миша вполне освоилась и даже оседлала стул. И теперь сидит на нем, сложив руки на коленях и не отрывая взгляда от доски.

Мандарин в коридор так и не вышел.

Немудреный презент Литовченко состоял из двух огромных, – с руку – вяленых лещей, завернутых в газету и упаковки баночного пива. Лещи были отрекомендованы, как «ростовские, только с самолета, а третьего дня еще в Дону плавали».

– А Мандарин как, рыбку уважает?

– Вяленую? Вряд ли.

– Ну, я ему на всякий случай вкусняшек прихватил, – капитан сунул два пальца во внутренний карман пиджака и извлек оттуда упаковку лакомства из лосося. – Он где вообще?

– В комнате, – понизил голос Вересень.

– А чего это ты шепчешь?

– Он не один.

Сказанное Вереснем привело капитана в восторг.

– Так ты ему телочку притаранил? В смысле – кошечку?

– Ну… Что-то вроде того.

– Вот это – правильный ход. А мы можем и на кухне посидеть. Пока суть да дело. Рыбку пожуем, пивасиком закинемся, обсудим дела наши скорбные.

Но одними лещами капитан не ограничился. Угнездившись за кухонным столом, он поставил перед собой картошку и за пять минут опустошил бóльшую часть сковороды: Вересню достались лишь крохи.

– Очень жрать хочется, извини, – Литовченко подцепил на вилку сразу три больших куска. – Целый день маковой росинки во рту не было. Ну, как там немчура?

– Уже работает.

– Что-нибудь новое от нее узнал? Кто этот тип?

– Мы пока этого не обсуждали. Заехали к Кукушкину, потом сидели в управлении. Ей нужно время, чтобы сложить картинку.

– Я вот что подумал, Вересень… Лоденбах – парень непростой.

– Тоже мне – открытие.

– Непростой – от слова «очень». Если все, что надул нам в уши Кукушкин – правда, то убийство получается слишком мудреным. Сам посуди: утопили его в одном месте, а всплыл он совсем в другом. Даже если предположить, что Кукушкин прав…

– Кукушкин всегда прав.

– Так вот, если Кукушкин прав, то парня мариновали в каком-то бассейне около месяца. Для чего?

– Ну… – Вересень на секунду задумался. – Чтобы довести тело до кондиции, к примеру.

– До какой?

– До той, при которой его невозможно опознать. Во всяком случае – визуально.

– Вот! Но при этом преступникам было важно, чтобы придурка Лоденбаха все-таки нашли. И именно в таком виде. Иначе они просто бы зарыли тело в лесу. Или в болото скинули – мало разве у нас болот?

– Допустим.

– Едем дальше. Гостиница, где останавливался покойник… Что мы имеем там?

– Гипотетическую связь с девицей по вызову. И письмо, которое он оставил на ресэпшене для человека по имени Арсен Бартош.

– Аптечного магната. Все правильно?

– Да.

– Что о нем известно?

– О парне, который взял письмо, или о самом Бартоше?

– Важное уточнение, – Литовченко с невероятной ловкостью очистил первого леща и отодрал янтарную сочащуюся жиром спинку от хребта. – Фотографии аптекаря свидетелям предъявил?

Знакомство свидетелей со светлым образом владельца сети аптек было запланировано Вереснем как раз на сегодня, но явление немки спутало все планы, о чем Боря тут же поведал капитану.

– Я уже извинился, слышь, – пробухтел Литовченко. – Сделаешь это завтра – и все решение проблемы.

– Сделать-то сделаю. Но что-то мне подсказывает, что дон Карлеоне из «Викинга» и Бартош – разные люди.

– Почему?

– Слишком запоминающаяся физиономия у этого визитера. Об этом все говорят в один голос. Если Бартош, действительно, замешан в похищении и убийстве Лоденбаха, он не стал бы так глупо светиться.

– А если он просто связан с утопленником по работе? Такое может быть?

– Может. Правда, мы не знаем, чем занимался Лоденбах…

– А немка на что? – Литовченко, очевидно, вспомнив о прелестях фройляйн комиссарши, скорчил гримасу отвращения. – Надеюсь, она нас просветит.

– И я надеюсь. Но даже если предположить, что они связаны по работе… Оставлять письмо в гостинице вместо того, чтобы без хлопот отправить заказным или вручить при личной встрече… Это нелогично, ты не находишь?

– Отправлять заказным – тот еще геморрой, Боря.

– Обычно поручения подобного рода выполняет секретарь. А я видел секретаршу Бартоша. Такая все пентагоновские секретные файлы за пять минут выкрадет и не поморщится. А уж письмо отправить для нее – плевое дело.

– А если это конфиденциальное письмо? – Литовченко не собирался сдаваться. – Или того хуже – приватное… э-э… пикантного характера. Секретарше подобные вещи не доверишь.