Читать книгу - "Частное расследование - Фридрих Незнанский"

А именно, после резкого снижения излучения, — до уровня 260 вт/стерадиан, прапорщик В.Я.Карнаухов, тихо постучав в квартиру, представился мальчику другом Ю. А. Травина, посланным им спасти его самого и маму от злого «духа дедушки». Так как уровень порядка 260 вт/стерадиан был достаточен, чтобы мальчик еще чувствовал присутствие «духа», однако, одновременно с этим, был достаточно низок и «дух дедушки» уже над ним не довлел, мальчик с радостью открыл дверь (снятую нами, естественно, со страховки) и впустил прапорщика В. Я. Карнаухова в квартиру. Далее В. Я. Карнаухов, ведомый мальчиком к маме якобы для оказания ей помощи, произвел беглый визуальный осмотр потерпевшей мамы, а также общей обстановки, после чего в течение восьми — десяти минут умело и споро задушил мальчика с помощью подушки.

В течение следующих пятнадцати минут нами была демонтирована вся аппаратура контроля и наблюдения (сняты «жучки» и микровидеокамеры), уничтожены все следы нашего пребывания в квартире. Перед уходом мы раскрыли настежь окна в комнате — с целью допуска внутрь атмосферных осадков, которые, во-первых, не способствуют поиску следов и, во-вторых, в состоянии навести следствие на ряд ложных идей. Записку, составленную нами заранее с помощью специалистов-графологов с текстом «Уходим в лучший мир», мы приклеили на экран телевизора на кухне, а сам телевизор перед уходом включили, чтобы звуком он привлекал внимание к записке.

Покинув дом, мы немедленно связались с рекомендованными вами людьми как на Петровке, так и на Огарева с целью возможного блокирования ими следственных действий (в случае развития последних в нежелательном для нас направлении).

Что же касается Ю. А. Травина, работавшего сегодня в ночь, то я заверяю Вас, Альберт Петрович, что с ним, как ни странно, проблем не будет. Завтра в полдень Вы можете спокойно рапортовать о нем как об уже санированном, под мою ответственность, тут все будет сделано без осложнений.

Я уверен вплоть до готовности понести любое наказание в случае провала, что с Ю. А. Травиным вопрос будет решен по пути его следования с работы домой.

Аудио- и видеоматериалы финала прилагаются».

Едва Невельский успел дочитать победную реляцию Иванникова, как раздался звонок спецсвязи.

— Альберт Петрович? Это Иванников. Спешу сообщить вам очередную радостную весть: второй этап операции завершился окончательно и целиком!

— То есть?

— Юрий Афанасьевич Травин… того!

— Каким же образом? — Невельский удивился: неужели же они его пристукнули средь бела дня, применив «чекистскую смекалку» прямо на улице?

— Вам это, возможно, покажется смешным, Альберт Петрович, но Травин повесился сам, без всякого нашего участия, по дороге домой, после сорокаминутного разговора со следователем по особо важным делам — небезызвестным Турецким.

— А где они разговаривали? — насторожился Невельский.

— Разговор произошел при остановке служебной машины Турецкого, на обочине, возле двенадцатого километра Рублево-Алтухинского шоссе.

— Вы смогли записать разговор?

— Конечно. Только не очень качественно, с расстояния свыше километра — на открытом месте мы боялись приблизиться больше…

— Суть беседы? Вкратце.

— Ну, впечатлительный Травин изложил Турецкому версию о пришествии «призрака»… Не удержался, покойник.

— А Турецкий?

— Считает дело очевидным самоубийством. В версию Травина ничуть не поверил. А теперь-то — тем более. Повесился — значит, точно псих!

— Дай-то Бог! — Невельский в задумчивости побарабанил пальцами по столу. — Тем не менее вы держите Турецкого в поле зрения до тех пор, пока дело не будет завершено, прекращено, до точки, ясно?

Слушаюсь, Альберт Петрович!

Невельский — Кассарину

РАПОРТ

Настоящим докладываю, что второй этап операции «Полоса отчуждения» успешно завершен нами сегодня в рамках полной программы-максимум.

Завершение этапа приурочено нами ко Дню Конституции бывшего СССР.

Систематизированный отчет, аудио- и видеоматериалы прилагаю.

Кассарин — Сомову

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

Второй этап операции «Полоса отчуждения» успешно завершен по полной программе.

Окончание этапа приурочено ко Дню бывшей Конституции бывшего СССР.

Систематизированные, скомпонованные материалы, а также пленки с записями прилагаю.

7 октября 1992

Все шло хорошо, но почивать на лаврах ни Иванников, ни Невельский не собирались. Первая, несколько встревожившая их обоих информация появилась три дня спустя — десятого октября.

Связавшись с Невельским по спецтелефону, Иванников поделился своей озабоченностью тем фактом, что дело о самоубийстве О. А. Грамовой вопреки своей очевидности до сих пор не прекращено. Мало того, следователь по особо важным делам А. Б. Турецкий с прежней интенсивностью производит следственные мероприятия и, как выходит по отчетам «наружки», не собирается прекращать это дело в течение ближайшего времени.

— Так вы немедленно примите меры, — посоветовал Невельский. — Поставьте Турецкого на «путь истинный». Действуйте, не спите.

— Мы не спим, — обиделся Иванников. — Мы сегодня ранним утром, в 4.40, организовали внеочередной сеанс облучения Марины Грамовой. С целью дезинформирования Турецкого.

— Не понимаю. Что-то очень запутанно. Облучение Грамовой для дезинформирования Турецкого? Как это? Объясните.

— Да нет, все просто! Турецкий, конечно, предпримет сегодня попытку познакомиться и поговорить с Мариной Грамовой — сестрой погибшей Ольги Грамовой. Думаю, это произойдет сегодня на похоронах Ольги Грамовой и ее сына. Вот почему мы и организовали ранним утром «визит» к Марине Грамовой сразу троих ее погибших родственников: отца, сестры и племянника. Устами сестры мы «предсказали» Марине Грамовой, что после похорон она посетит со следователем, ведущим дело ее сестры, ресторан, а через неделю выйдет за него замуж!

— Чушь какая! Не понимаю, зачем вы это сделали.

— Именно из-за того, что это — чушь! Абсурдность внушенной нами информации очевидна: в день похорон родной сестры и племянника обычные люди не посещают рестораны с незнакомыми людьми и уж тем более не вступают с ними в брак через неделю после похорон. Да это просто и невозможно!

— Согласен. Но цель, цель всего — какая?

— Цель, двигавшая нами, ясна: в случае возникновения между Мариной Грамовой и Турецким доверительных отношений эта информация сыграет отталкивающую, дезавуирующую роль. Ну вот представьте себе, что выйдет, если она расскажет ему все, что ей самой известно, — «приходили покойники, предсказали ресторан, а через неделю — свадьба»… Как расценит Турецкий подобные «откровения»? Как нескромный намек, приглашение пообщаться поближе, поплотнее: ну, ясно, завлекает, врет, чтоб охмурить, хочет произвести впечатление и т. д. Понятно, что эта как бы «очевидная ложь» заставит Турецкого сомневаться во всей информации, исходящей от Грамовой.