Читать книгу - "Девять граммов пластита Серия: - Марианна Баконина"

Митя доехал до улицы Попова и решил вернуться. Объявлять розыск – бессмысленно. Он в темноте даже цвет машины не разглядел. По силуэту вроде «девятка», но это может быть и «Сааб», и «Мазда», и что угодно еще с хорошо отлаженным движком. Скорее всего, иномарка. Так что непонятно, кого должны ловить доблестные бойцы автоинспекции. А вот занявшись поиском, он может потерять Лизавету, охрану которой ему поручил начальник и которую неизвестный в неизвестном же авто вполне может поджидать в любой другой точке города.

Сунков вернулся не больше чем через минуту. На улице Чапыгина почти ничего не изменилось. Трое телевизионщиков по-прежнему сидели на земле. Лишь один, тот, который всех спас, пытался встать на четвереньки. Митя выпрыгнул из машины и бросился к Лизавете:

– Помощь нужна?

– Не мне – ему… – Зорина ткнула пальцем в парня повыше ростом. Он силился подняться и скрипел зубами.

– Что случилось?

– Пальцы отдавили…

Митя помог парню подняться и машинально ощупал руку. Ничего страшного, действительно только отдавили пальцы. Переломов нет, но суставы будут болеть страшно и долго. Он перешел к Лизавете, которая уже почти встала самостоятельно. Почти – это на колени.

– Легко отделался. Могли бы насмерть. И тебя тоже. Опять будете говорить, что маньяк наугад караулил одиноко бредущих сотрудников телевидения и что фант выпал вам?

– А-а-а, Алеша Попович, – наконец узнала Сункова Лизавета. – Откуда ты взялся?

Сама того не заметив, она перешла с оперативником на «ты», хотя с незнакомыми и малознакомыми людьми старалась общаться на «вы». Сказывалось бабушкино влияние.

– Мимо проезжал. Люблю кататься по безлюдным улицам после одиннадцати вечера.

– Понятно. Значит, следили. – Лизавета снова заменила сердечное «ты» холодным «вы».

Сунков оглянулся и увидел третьего из пострадавших. Он тоже встал и уже отряхивался.

– Ты где так падать научился? Я бы сказал, профессионально.

– Он у нас десантник. – Длинный парень, потерявший свою кепку, баюкал руку у живота.

– Молодец! Ты не заметил, что за машина была? – Митя обратился к плотному. Раз он обученный, мог и обратить внимание. Автомобиль прошел совсем рядом.

– Не-а, как-то в другую сторону смотрел, – обаятельно улыбнулся плотный. – Меня, кстати, Александром зовут. Маневич. – Он протянул Сункову руку, и тот ее пожал.

– Дмитрий Сунков. Ладно, поехали, потом поговорим!

– А где моя мемориальная кепка? – вдруг забеспокоился высокий. Казалось, он даже про руку забыл.

Кепка нашлась не сразу. Она лежала метрах в пяти в стороне.

– Вот она, – оживился высокий. – Между прочим, кепка самого Жириновского!

– Только без автографа, – немедленно откликнулась Лизавета.

– С вами, ребята, все хорошо, раз шутите.

Митя пошел подбирать памятную партийную кепку. Именно тут он и заметил еще одного свидетеля дорожно-транспортного происшествия. Живописный бомж в синем, разодранном на левом плече пальто и с гармоничным фингалом под правым глазом сидел, прислонив голову к гранитной плитке в арке подворотни. Сидел и смотрел строго вперед.

– Привет, мужик! Не видел, что за машина?

Бомж не повернул голову, но ответил хриплым и при этом писклявым голосом:

– Вроде красная… А так не разглядел. – Помолчал и добавил: – Совсем офигели на дорогах. Людей давят. А еще баба…

– А марка какая? Модель?

– Не наша, я их не знаю.

Митя хотел было спросить имя и адрес свидетеля, но вовремя одумался:

– Тебя как зовут?

– Вадька Бегемот. А тебе на что?

«Чтобы найти тебя, если понадобишься», – подумал оперативник, но бомжу ничего не сказал. Зачем нервировать человека? Еще откочует куда-нибудь в другой район. А так достаточно потусоваться у ларьков с пивом и портвейном, и местонахождение господина Бегемота будет определено лучше и быстрее, чем в ходе всероссийского розыска.

– Ладно, мужик, бывай!

– Пока!

Опер вернулся к потерпевшим журналистам.

– Поехали. – Все трое послушно забрались в автомобиль. Они не задавали вопросов, перестали шутить. До Троицкого моста ехали в молчании. Видно, с ними не все было в порядке. Шок есть шок.

– Куда едем? – поинтересовался Митя.

– К Лизавете домой, мы там выйдем, – ответил бывший десантник.

– Что, по-прежнему будете умничать насчет цепи случайностей? – задал вопрос Сунков. – Мол, роковое стечение обстоятельств, фатум, очередной психически неуравновешенный телезритель поджидал кого-нибудь с телевидения и дождался…

– Тоже может быть… – откликнулась, правда, не сразу, сидевшая на переднем сиденье Лизавета.

– А по-моему, не может. Не могу я понять вашу позицию – ничего не знаю, ничего не видел, ничего не понимаю! Вас давят и взрывают, а вы не в курсе! Это ж бред… – Митя говорил непринужденным тоном, но обвинение было серьезным.

Лизавета, да и все остальные очень много и часто писали нечто подобное – и про бред, и про то, что жертва не может не знать, почему на нее идет охота. Они множество раз критиковали страусиную позицию трусов, пострадавших в криминальных историях: мол, ничего не знаем, и вообще ловить преступников – работа милиционеров, вот когда поймают, будем им очень признательны. А теперь сами журналисты оказались в подобной ситуации.

И Лизавета среди них – самая большая лгунья. Потому что она еще никому, ни друзьям-коллегам, ни благородным операм из РУБОПа, которые возят ее на работу и с работы в старенькой служебной «четверке», даже словечком не обмолвилась о своих подозрениях. Не рассказала ни о том, что произошло в Лондоне, ни о происшествии в «Астории». А почему, собственно, она таится? Боится навредить Сергею? Или боится узнать, что он вовсе не компьютерный гений, а примитивный преступный элемент, сделавший деньги, что называется, «на большой дороге», с кистенем, ваучером или снайперской винтовкой в руках?

Когда Сунков остановил машину возле ее подъезда на Надеждинской, Лизавета уже устала в мыслях называть себя лгуньей.

– Ладно, поднимемся ко мне на чашку кофе. Есть разговор. Приглашаются все!

Сунков кивнул. Савва сделал большие глаза. Маневич сказал, что не откажется еще и от бутерброда. Приглашение приняли все.

Утром она опаздывала, экономила каждое движение. Первое, что увидели в ее квартире гости, был брошенный на комоде в прихожей махровый халат изумрудного цвета. На этом импровизированном ложе, вольготно вытянувшись, спал Масон. Почуяв чужих, кот проснулся и уставился на мужчин желтыми, полными презрения глазами: мол, вы тут временные, а я на законных основаниях.

– По-моему, у меня сегодня не было времени прибраться, – сказала Лизавета, заталкивая в ванную халат, закрывая дверь в спальню и собирая в резной кедровый стаканчик косметические кисточки, лежавшие живописной горкой под зеркалом на комоде. Вообще-то она прибиралась недавно. Ликвидировала хаос ожидания, когда решила взять себя в руки и не мучиться. Перемыла посуду, вытерла пыль, навела блеск на кухне.