Читать книгу - "Первая леди города, или Между двух берегов - Марина Крамер"

– Давай без мелодрамы, ладно? Ты ведь умный у меня, сам все понимаешь.

– Что, от этого мне должно стать легче? – усмехнулся Хохол, наливая стаканы до краев и протягивая один Марине. – Ты не знаешь, что такое делить любимую женщину с кем-то, даже если этот кто-то – ее муж.

Они выпили, Коваль откинулась на спинку в ожидании знакомого ощущения тепла, бегущего по всему телу, Хохол пересел на подлокотник ее кресла и взял за руку.

– Дай мне сигарету, – попросила Марина, и он сам прикурил и протянул ей. – Не смотри на меня так, мне тоже не очень здорово, я чувствую себя виноватой и перед тобой, и перед ним.

– Не надо, киска, – ты просто красивая, желанная девочка, в чем ты виновата, в том, что у мужиков кое-что сводит при виде тебя? И мы с Малышом не исключение, поверь.

Можно подумать, от этих слов что-то изменилось или ей вдруг полегчало! Марина так запуталась, что уже и сама не могла разобрать, кто и что, а самое главное, не могла найти выход из тупика, не знала, что делать, как разобраться. Хохол не мешал, не лез с разговорами, видя, что с ней происходит что-то, что она мечется и не может найти себе места. Он опрокидывал в себя стакан за стаканом, морщился от неприятного вкуса текилы, пытаясь исправить его лимоном. Марина то и дело закуривала, но, сделав две-три затяжки, гасила сигарету в пепельнице, которая уже была полна окурков со следами красной помады на фильтре. Женька тяжело встал из кресла и пошел в спальню – текила сделала свое дело, а Коваль так и осталась в просторной гостиной, раздираемая противоречиями. И вот тут ей пришла в голову блестящая идея…

В пять утра Коваль уже летела в Москву, без проблем купив билет и не оставив никому никаких записок. Да, жестоко, Егора инфаркт хватит, да и Хохла, пожалуй, тоже, но другого выхода она не видела. Из Шереметьева Марина позвонила отцу и попросила забрать ее, вызвав у того шок.

– Жди меня, Мариша, я через часок подъеду!

Немудрено – семь утра! Коваль пошла в бар, заказала кофе и коньяк, закурила и представила себе, что часа через два проснувшийся Хохол обнаружит ее отсутствие и поднимет на уши весь Лимассол. А уж что начнется, когда вечером прилетит Егор… об этом вообще лучше не думать.

Отец влетел в бар и заметался между столиками, пытаясь отыскать Марину, и она встала, бросив на стол сотенную бумажку. Махнув рукой, пошла навстречу, пытаясь прикинуть, как же называть его – папой не хотелось, по имени-отчеству глупо как-то… «Ладно, ограничимся пока общением на „ты“, а дальше видно будет».

Он обнял Марину и крепко прижал к себе:

– Здравствуй, дочка.

– Привет. Ты не возражаешь, если я поживу у тебя немного? – Коваль всегда предпочитала не разводить Версаль и не говорить долгих вступительных речей, а сразу выкладывать то, что нужно.

– Конечно-конечно, – заторопился он, боясь, как бы непредсказуемая доченька не передумала ненароком. – У тебя что-то случилось, Мариша?

– Давай, я по дороге тебе расскажу, – попросила она, подхватывая чемодан за ручку, но отец отнял и сам покатил его к выходу из бара. – У меня только одна просьба – не говори никому, что я у тебя, ладно? Особенно Димке.

– Хорошо, но… – Он не смог скрыть удивления.

– Вот только без «но», пожалуйста!

Дома у отца царил порядок почти музейный, ни пылинки, ни соринки, даже не скажешь, что холостяцкая берлога.

– Ты извини, Мариша, завтрак еще не готовил…

– Мне это и не нужно – утром я пью только кофе, так что не беспокойся.

Марина прошла в зал и опустилась на диван, вытянув ноги, отец присел рядом, расстегивая сапоги:

– Устала? Откуда ты прилетела?

– С Кипра. Там на сборах моя футбольная команда.

– А ты что же?

– Устала отдыхать.

– Я смотрю, трость забросила?

– Да, но все равно хромаю, если долго хожу. Если не возражаешь, я прилегла бы ненадолго – всю ночь не спала, да и перелет плохо переношу.

Отец засуетился, сам застелил ей кровать в комнате, где, видимо, раньше жил Дмитрий, задернул шторы. Марина даже в душ не пошла, так и завалилась, едва сбросив джинсы и водолазку, и моментально уснула. Совесть мучила даже во сне – ее преследовали глаза Егора, укоризненно глядящие прямо в душу.

Марина проснулась от ощущения пустоты и одиночества. Из кухни доносились дразнящие воображение запахи – отец готовил что-то, и только сейчас она поняла, что безумно хочет есть. Ее чемодан стоял тут же, Марина нашла халат и вышла на кухню. Отец, в спортивном костюме и фартуке, колдовал у плиты, помешивая что-то в чугунной жаровне. Коваль села за стол, подперев голову руками, и уставилась в чуть согнутую спину, он почувствовал ее присутствие и обернулся:

– Выспалась? Сейчас обедать будем.

– Ты еще и кулинар, оказывается!

– А как же! Пришлось учиться, когда один остался. Даже фирменными блюдами обзавелся, сейчас угощу тебя пловом.

– Ну, давай рискнем! – засмеялась она. – Я уже и не помню, как это выглядит, – моя Дашка старается не готовить того, от чего я могу поправиться.

– Да тебе ли переживать! – возмутился отец, доставая из шкафчика тарелки. – Ты не выглядишь даже на свои годы, так ведь нельзя!

– Давай сразу внесем ясность в наши отношения, – предложила Марина, уставившись ему в глаза. – Если ты хочешь общаться со мной нормально, будь так добр, не изображай заботливого папашу, время ушло, а меня это очень раздражает. Скажу честно – я не сильно горела желанием пожить у тебя, но у меня нет другого выхода, мне просто некуда больше поехать. Мне нужно обдумать кое-что, и я не хочу, чтобы мне мешали и лезли с советами, надеюсь, я не очень тебя обидела?

Виктор Иванович помолчал, только ссутулился немного, как будто она ударила его, заставив вобрать голову в плечи.

– Дорогая, как ты понимаешь, твои слова мне не очень нравятся, – признался он, ставя перед ней тарелку дымящегося плова, – но я рад уже тому, что ты приехала, что я могу побыть рядом с тобой. Поступай так, как тебе удобно, ведь, наверное, ты всегда так делаешь.

– Спасибо за понимание. – Коваль взяла вилку и попробовала папенькин кулинарный шедевр, оказавшийся действительно очень вкусным. – Слушай, мне нравится! Вкусно.

– Вот и ешь, раз нравится, – улыбнулся он, заваривая в небольшом керамическом чайничке зеленый чай.

– А сам почему не садишься?

– Да, сейчас. Может, коньячку хочешь?

– Отличная идея, между прочим! – одобрила она, и под плов они уничтожили пол-литровую бутылку «Хеннесси», даже не заметив.

– Понимаешь, дочь, я теперь понял, почему ты не обрадовалась, увидев меня впервые, – говорил отец, куря сигарету и глядя на то, как Марина, вытянув ноги на подставленный им стул, блаженствует после отменного обеда. – Ты по характеру такая же, как Димка, он никогда не прощал и не забывал обид, даже когда совсем маленьким был. Вот и ты не смогла простить мне того, что я не забрал тебя, не вырвал из той жизни.